А. Б. Мезяев: Дело о геноциде

Решение Международного Суда ООН по делу О применении Конвенции о предотвращении преступления геноцида и наказании за него (Босния и Герцеговина против Сербии и Черногории.) Некоторые вопросы фактов и международного права. Замечательные рассуждения проф. А. Б. Мезяева. [1]

1. Краткая история процесса.
2. Проблема юрисдикции Суда.
3. Решение Суда по существу спора (Документы, показания свидетелей и их оценка).
4. Выводы.

26 февраля 2007 года, через 14 лет после принятия дела к рассмотрению, Международный Суд ООН вынес своё окончательное решение по спору О применении Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (Босния и Герцеговина против Сербии и Черногории). Объявление данного решения застало меня в Белграде. Конечно, первая реакция большинства населения Сербии на  решение Суда была понятна. В целом, оно было воспринято как победа. Однако данное решение не может быть оценено однозначно. В нём содержится ряд положений, которые откровенно дискредитируют  Международный Суд как главный судебный орган ООН, а значит, как главного хранителя основных принципов международного права, закреплённых в Уставе ООН. Более того, кроме явных международно-правовых «валунов», заложенных Судом, данное решение ещё и таит в себе ряд подводных камней, которые могут сыграть весьма печальную роль как для отдельных государств, так и для всего международного права в целом.

Краткая история процесса.

Пожалуй, ни одно другое дело в истории Международного Суда ООН не имело столь интересную техническую (процессуальную)  сторону. Как правило, обычно главное внимание привлекает решение по существу спора. Однако рассматриваемое нами дело особенно интересно именно вопросами технического характера, в том числе, вопросами, связанными с юрисдикцией. Несмотря на то, что данный раздел статьи озаглавлен «кратким» изложением хода процесса, он, тем не менее, требует особого внимания, так как длился более 12 лет, за которые изменилась государственность обоих участников, изменилась (по некоторым вопросам – практически полностью!) стратегия и тактика сторон, и даже полностью сменился весь состав самого Международного Суда![2]

*Возбуждение дела и установление временных мер защиты. 20 марта 1993 года, в самый разгар гражданской войны не только на территории Боснии, но и на всей территории бывшей Югославии,  Республика Босния и Герцеговина (далее – «Босния» или «БиГ») направила в Международный Суд ООН жалобу на Союзную Республику Югославия (далее – «Югославия»[3] или «СРЮ»). В своей жалобе БиГ утверждала, что СРЮ нарушила и продолжает нарушать положения Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 года (далее – «Конвенция» «Конвенция 1948 года» или «Конвенция о геноциде») в отношении Боснии. Одновременно было заявлено требование  об установлении временных мер защиты по статье 73 Статута Международного Суда (далее – «Суд» или «МС»).

8 апреля 1993 года Суд установил такие временные меры. Суд постановил, что СРЮ должна немедленно, в соответствии со своими обязательствами по Конвенции 1948 года, предпринять все необходимые меры, имеющиеся в её распоряжении для предотвращения совершения преступления геноцида. Данный пункт распоряжения Суда был принят единогласно. В то же время, следующий пункт был принят  большинством в 13 голосов против 1 (против выступил российский судья Николай Константинович Тарасов): «Правительство СРЮ должно, в частности, обеспечить, чтобы любые военные, паравоенные или иррегулярные вооружённые подразделения, которые находятся в его  подчинении или получают его поддержку, а также любые организации или частные лица, находящиеся под его контролем, управлением или влиянием, не совершали акты геноцида, заговора с целью совершения геноцида, прямые и публичные призывы к совершению геноцида или соучастия в совершении геноцида, как против мусульманского населения БиГ, так и против любой другой национальной, этнической, расовой или религиозной группы».[4]

Совершенно очевидно, что подобная формулировка  предварительных мер ясно показывает, что Суд уже признал СРЮ виновной, ибо ни фактическое положение дел в Боснии, ни даже абстрактный подход к предотвращению геноцида в любом государстве не мог оправдать односторонних мер защиты. Сербское население Боснии подверглось геноциду много ранее апреля 1993 года, и это было хорошо известно. Однако Суд проявил откровенно избирательный подход. Даже лучшая из всех имеющихся возможностей объяснить такой подход Суда тем, что до подробного и документального рассмотрения дела он, рассматривая дело primafacie, стал жертвой СМИ, которые проводили оголтелую демонизацию сербов, выглядит маловероятной. Скорее, Суд был «сам обманываться рад», нежели, действительно, пал жертвой пропаганды. С одной стороны, пропагандистская война, которую вела Босния на международной арене, была, действительно, беспрецедентной, однако, судьи МС являются весьма информированными гражданами правительств тех стран, которые на эту должность их и выдвигали. В этой связи, пожалуй, большее понимание причин такого решения Суда, даёт анализ его состава.[5] Чуть ниже мы рассмотрим проблему состава МС более подробно, показав критическую её важность в настоящем деле. На данном же этапе отметим, что, после принятия дела о геноциде в Боснии и вынесения дискриминационного решения о временных мерах данный состав Международного  Суда несёт прямую ответственность за отказ указать на меры по защите части населения Биг (в первую очередь, боснийских сербов), и фактически является пособником боснийского геноцида сербского населения. Интересно отметить, что один из судей тогдашнего состава МС даже перешёл на работу в  Международный трибунал по бывшей Югославии, где зарекомендовал себя ревностным проводником политики Запада в отношении сербов.[6] Кроме того, в составе МС, вынесшим окончательное решение, оказался также бывший судья Международного трибунала по бывшей Югославии.[7]

Таким образом, с самого первого дня рассмотрения дела Международный Суд ООН открыто и совершенно неоправданно встал на сторону БиГ, а точнее, против СРЮ.

*Предварительные возражения и встречные требования Югославии. В 1995 году СРЮ выдвинула ряд предварительных возражений, касающихся юрисдикции и приемлемости жалобы. В июле 1996 года Международный Суд вынес решение по предварительным возражениям СРЮ, полностью отклонив их и постановив, что он обладает юрисдикцией рассматривать данное дело.

В 1997 году СРЮ выдвинула встречные требования против БиГ. Следует отметить, что в период между началом и окончанием процесса по данному делу оба государства претерпели коренные изменения по самой своей сути. В ноябре 1995 года были подписаны Дейтонские соглашения, полностью изменившие государственность Боснии и Герцеговины. Босния стала «Федерацией Боснии и Герцеговины», в которую вошли Мусульмано-Хорватская Федерация и Республика Сербская. В 2003 году Союзная Республика Югославия была преобразована в государство «Сербия и Черногория» (далее – СиЧ), а после выхода в 2006 году из состава этого государства Черногории, превратилась в «Республику Сербия». Оговоримся сразу, что решение Международного Суда от 26 февраля 2007 года (окончательное решение по делу) было вынесено в отношении государства «Сербия и Черногория», при этом ряд предписаний, направленных в будущее, сделано в отношении Сербии.[8]

Радикальные изменения государственности БиГ по Дейтонским соглашениям привела к весьма любопытному прецеденту. Коллективное руководство страны было расколото в отношении вопроса о дальнейшем продолжении дела в Суде. В июне 1999 года Председатель Президиума Боснии и Герцеговины Ж.Радишич назначил нового со-представителя  Боснии в МС, который на следующий день после его назначения заявил, что БиГ желает прекратить производство по делу. Представитель БиГ, однако, не согласился с данным заявлением и сообщил, что Президиум Боснии не принимал решения на данный счёт. После смены Председателя  Президиума БиГ, новый председатель заявил о желании Боснии продолжать процесс. В конце концов, Президент Международного Суда заявил, что Суд, «проанализировав все полученные им документы, пришёл к выводу, что БиГ не показала своё желание прекращения дела, так как отзыв жалобы не был сделан в безоговорочной форме».

Данный инцидент (продолжавшийся с 9 июня 1999 года по 16 октября 2000 года) поставил весьма интересный и важный вопрос: возможно ли международное судебное производство одной части государства против другой его части. Ведь фактически, мусульманские власти БиГ вели судебный процесс против Республики Сербской, являвшейся частью Боснии по Дейтонским соглашениям!

Однако и в Югославии произошли весьма драматические события. Государственный переворот осенью 2000 года, в результате которого было свергнуто правительство Слободана Милошевича, привёл к власти прозападное правительство Джинджича и Коштуницы. Это имело свои последствия как для стратегии, так и для тактики продолжения дела в МС. Что касается стратегии, то новое правительство отозвало свои встречные требования к БиГ. Данный шаг является, безусловно, глубоко ошибочным и, в определённой степени, преступным. Действуя таким образом, прозападное правительство Сербии, отказалось не только от наказания преступника, но даже и от установления исторической правды в отношении массовых преступлений против сербского народа в Боснии и Герцеговине. В отличие от требований БиГ к Югославии, встречные требования СРЮ были намного более убедительными и документально подкреплёнными.

Что касается изменения тактики, то об этом подробнее будет сказано ниже.

Заявление о пересмотре решения Суда по предварительным возражениям 1996 года. В апреле 2001 года правительство СРЮ инициировало начало нового процесса по пересмотру решения МС, в котором он 11 июля 1996 года отклонил все предварительные возражения Югославии. Данная инициатива стала результатом изменения тактики нового правительства СРЮ. Если ранее Союзная Республика Югославия претендовала на продолжение СФРЮ, то новое правительство отказалось от этой претензии и вступило в члены ООН в качестве нового государства. Это и послужило основанием для формирования новой тактики СРЮ в Международном Суде. Югославия заявила, что Суд не имеет юрисдикции в отношении СРЮ rationepersonae, так как, если СРЮ стала членом ООН только 1 ноября 2000 года, то в 1993 году – на момент возбуждения против неё дела, она не была членом ООН, участником Статута МС а также участником Конвенции о геноциде. [Здесь следует отметить, что ссылка на Конвенцию о геноциде имеет чисто юрисдикционную основу и не связана с оспариванием обязанности выполнения собственно положений Конвенции!]  3 февраля 2003 года Международный Суд вынес решение по запросу о пересмотре, в котором он отклонил запрос.

Главными требованиями сторон были выдвинуты следующие:

• БиГ выдвинула 7 главных требований. Они касались установления и провозглашения того, что СиЧ через свои органы и органы, находящихся под её контролем, нарушила свои обязательства по Конвенции против геноцида 1948 года, совершив умышленное уничтожение части несербского населения, этнических и религиозных групп на территории БиГ, включая мусульманское население страны посредством убийства членов этой группы, причинения серьёзных телесных повреждений или  умственного расстройства членам этой группы, создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов группы, установление мер, рассчитанных на предотвращение деторождения в среде данной группы, насильственного перемещения детей из одной группы в другую. Кроме того, требования касались как совершения со стороны СиЧ геноцида, так и соучастия, заговора и оказания помощи в совершении геноцида. Отдельные требования касались обвинения СиЧ в непредотвращении геноцида и ненаказании виновных в совершении геноцида. БиГ потребовала от Суда распорядиться о том, чтобы Сербия немедленно выдала всех лиц, обвиняемых в геноциде в МТБЮ, в том числе, генерала Ратко Младича а также выплатить компенсацию БиГ.
• Сербия просила Суд признать, что он не имеет юрисдикции в настоящем деле, и альтернативно, что требования Боснии не могут быть признаны в связи либо отсутствием доказательств или их фактической или правовой необоснованностью, либо в связи с тем фактом, что указанные действия не могут быть признаны действиями государства Сербия.

Проблема юрисдикции Суда.

Первым вопросом, который должен был решить Суд, являлся вопрос о юрисдикции. В отличие от многих других дел, проблема юрисдикции в настоящем деле, является, вероятно, самым важным вопросом, без рассмотрения которого невозможно не только понять окончательное решение Суда, но и вообще место и роль Международного Суда ООН в современном мире.

Напомним, что первоначальная позиция СРЮ (с 1993 по середину 2000 года) заключалась в том, что Союзная Республика Югославия является продолжателем СФРЮ и, соответственно, является её продолжателем в соответствующих международных договоров: Устава ООН и Статута Международного Суда, а также Конвенции о геноциде.

Однако, в логическом продолжении занятой ещё при вынесении решения о временных мерах защиты предвзятой по отношению к СРЮ позицией, члены МС вынесли два решения, которые прямо противоречили друг другу. В деле Босния против СРЮ Суд в 1996 году вынес решение о том, что он обладает юрисдикций для решения спора. Однако в 2004 году, во время рассмотрения жалобы уже самой СРЮ против десяти стран НАТО, совершивших варварскую агрессию против Югославии, МС признал отсутствие совей юрисдикции в данных делах на том основании, что на момент подачи жалобы Югославия не являлась членом ООН и, соответственно, не имела доступа к Суду. Данное решение, однако, находится в полном противоречии с решением 1996 года, ибо совершенно очевидно, что если СРЮ не была членом ООН в 2004 году, она не являлась им и ранее, например, в 1993-1996 годах. Получается, что если надо судить Сербию, то она имеет доступ к Суду, а если надо Сербию защищать, то она доступа к Суду не имеет.

Та западня, в которую сам загнал себя Международный Суд, вынудила его вновь рассмотреть вопрос о юрисдикции одновременно с решением вопроса по существу. Параграф 80 Решения Суда в этой связи сформулирован нарочито скромно, как бы «мимоходом», однако при достаточном к нему внимании показывает, в каком глупом положении оказался Суд: «Несмотря на то, что настоящее дело достигло стадии устных слушаний, а также, несмотря на вынесение решения об отклонении предварительных возражений, где Суд установил наличие своей юрисдикции, важные юрисдикционные вопросы были подняты вновь, и Суд должен вынести по ним своё решение». Данная формулировка призвана показать, что, несмотря на исчерпание, казалось бы, всех имевшихся у СРЮ средств оспорить юрисдикцию МС, Суд, всё-таки, идёт навстречу СиЧ, и вновь рассмотрит вопрос о своей юрисдикции, даже на стадии вынесения решения по существу спора, чего не бывало никогда ранее в истории Суда. Не правда ли, именно такое впечатление возникает от данных строк? На самом деле, проблема в том, что независимо от того, потребовала бы СиЧ вновь рассмотреть вопрос о юрисдикции или нет, Суд не мог не вернуться к данному вопросу. Возвращение к вопросу о юрисдикции было жизненно необходимым для самого Суда, которому надо было найти оправдание своим абсолютно неправовым и несправедливым действиям, вынесенным ранее по другому делу, но во время рассмотрения дела БиГ против СРЮ.

Проблема возникла в 1999 году, когда во время массовых бомбардировок территории Югославии со стороны 10 стран НАТО, СРЮ возбудила в Международном Суде процесс против них. Для спасения эти стран от самого факта рассмотрения дела, МС вынес решение о том, что на момент заявления жалобы Югославия не являлась членом ООН и, соответственно, не имела доступа в Международный Суд.  Из данного решения может следовать только один вывод: если Суд признал, что СРЮ не была членом ООН в 1999 году, то она не была членом ООН и в 1993 году. Если она не имела доступа к МС в 1999 году, то она не имела такого доступа в 1993. Однако Суд сделал всё возможное для того, чтобы доказать обратное. Сразу оговоримся, что это было сделано весьма неубедительно. Более того, подобная «натянутая» аргументация является доказательством mensrea Суда на сознательный отказ в вынесении справедливого решения.

В мотивировке своего решения по юрисдикции, Суд положил немало сил на изложение проблемы изменения позиции СРЮ по поводу своего собственного статуса. Однако, самое интересное заключается в том, что позиция СРЮ или её изменение не могла никаким образом повлиять на позицию самого Суда, так как вопрос о юрисдикции Суд обязан решить самостоятельно!

Весьма интересно отметить в этой связи и позицию БиГ. С одной стороны, Босния по понятным причинам оспаривала право СРЮ на продолжение СФРЮ. В то же время, позиция СРЮ была единственным законным способом для Боснии возбудить против неё дело в МС. Главными аргументами позиции БиГ на момент, когда Суд должен был решить вопрос о своей юрисдикции по делу окончательно вместе с решением вопроса по существу спора, были: forumprorogatum, эстоппель, принцип добросовестности и resjudicata.

Вопрос о статусе Союзной Республики Югославия является ключевым вопросом не только данного дела, но и одним из важнейших международно-правовых вопросов современного международного права. Напомним, что после незаконного выхода ряда республик из состава СФРЮ, оставшиеся в её составе республики – Сербия и Черногория провозгласили создание государства «Союзная Республика Югославия», являющееся продолжателем СФРЮ. Это в полной мере соответствовало как внутригосударственному праву СФРЮ, так и международному праву. Однако, так называемое «международное сообщество» в составе США и их сателлитов не признали продолжение СФРЮ со стороны СРЮ. К сожалению, к этой позиции присоединились Российская Федерация и некоторые другие государства. В Резолюции 757 (1992) Совет Безопасности ООН заявил, что он «считает, что СРЮ не может автоматически продолжать членство СФРЮ в ООН». Какие объяснения этому были даны? Политические причины такой позиции СБ ясны: необходимо доказать юридическую законность развала Югославии, а значит, доказать законность выхода ряда республик из состава СФРЮ. Если признать право СРЮ на продолжение СФРЮ – это означает признать незаконность выхода этих республик из состава бывшей Югославии, что было невозможно как политически (так как над развалом Югославии Западные правительства работали не одно десятилетие), так и юридически (после признания странами Запада республик, вышедших из состава СФРЮ). В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 47/1 (1992) говорится, что «Ассамблея … считает, что СРЮ не может автоматически продолжать членство СФРЮ в ООН…».[9] Обратим внимание на то, что в обоих случаях, ни СБ, ни ГА не указывают в своих резолюциях юридических причин того, что СРЮ не может быть продолжателем СФРЮ. И это понятно, ибо таких причин просто не существует.

В то же время важно отметить, что, приводя в качестве подтверждения своей позиции указанные резолюции, МС действует недобросовестно. С одной стороны, эти резолюции помещены в разделе «История статуса СРЮ в ООН», однако логика последующих выводов совершенно ясно демонстрирует, что эти резолюции положены в основу признания Судом выводов, в них содержащихся. Возникает вопрос, на каком основании, МС просто берёт на веру мнения СБ и ГА? Такая позиция противоречит позиции любого суда, который должен проверить юридическую обоснованность любого действия государства или решения политического органа ООН. Такой подход является не только доказательством недобросовестности большинства членов МС, но и показателем mensrea.

Главным вопросом при разрешении юрисдикционного кризиса стал вопрос о применении resjudicata. Как известно, resjudicata – есть судебное решение особого характера, которое, будучи провозглашённым, является, таким образом, окончательным в разрешении вопроса.[10] В самом начале данного процесса МС должен был решить вопрос о статусе СРЮ в ООН и – соответственно – о её доступе к Суду. Однако МС постоянно пытался обойти этот главный вопрос. В апреле 1993 года в своём решении о временных мерах МС, inertalia отметил, что правовой статус СРЮ в ООН «не лишён правовых сложностей». Однако, вместо того, чтобы решить эту сложность (на то он и главный суд мира, чтобы решать не простые дела, а именно сложные!), он заявил: «но вопрос о том, является ли Югославия членом ООН и, соответственно, является ли она участником Статута МС, на данном этапе рассмотрения дела решать преждевременно».

В 1996 году, не решив вопроса о членстве СРЮ в ООН (!), МС вынес решение о том, что он обладает юрисдикцией рассматривать дело.

В апреле 2001 года СРЮ в своём запросе о пересмотре решения 1996 года заявила, что факт её принятия в члены ООН представляет собой новый факт, который делает невозможным вывод, содержащийся в решении 1996 года. Однако постановление по данному запросу 2003 года (где просьба о пересмотре отклоняется на том основании, что данный факт не является новым!) вновь не содержит решения вопроса о членстве СРЮ в ООН! В своём Решении 2007 года, с помощью  постоянных повторов Международный Суд попытался произвести впечатление о том, что вопрос о соответствии предыдущих решений Суда рассматривается исключительно по требованию БиГ. Так, в очередной раз повторяя, что БиГ выдвинула утверждение о том, что юрисдикционные аргументы СиЧ должны быть отклонены потому, что решения МС обладают силой resjudicata, МС начинает долгий и мучительный анализ данного принципа и его применимость к своим решениям.

Действительно, принцип resjudicata является общепризнанным, а ряд судей и учёных рассматривают его даже в качестве «общего принципа права, признанного цивилизованными нациями» (такую квалификацию, например, в деле о Юго-Западной Африке, дал  советский судья В.Корецкий). Более того, он установлен самим  Статутом МС (статья 60). Однако применение данного принципа Международным Судом в настоящем деле является откровенным злоупотреблением. При этом, как будет показано ниже, этот факт является очевидным даже для большинства Суда.

Ухватившись за идею resjudicata  как за последнюю соломинку обосновать свои двойные стандарты, МС постановил, что его решение 1996 года об обладании юрисдикцией рассматривать дело «обладает силой resjudicata».

Однако следует отметить, что resjudicata  – не любое решение суда, а только такое, которое решает определённый вопрос.[11]  Более того, окончательное решение вопроса судом означает, что «судебное решение не оставляет никаких вопросов для судебного разрешения … когда оно  абсолютно, полно и определённо».[12]

Сербия отмечала, что вопрос о том, обладала ли СРЮ доступом к Суду по статье 35 Статута ни разу не был решён в данном деле и потому принцип resjudicata  неприменим.  Однако Суд, сославшись на свои предыдущие решения в делах  Югославия против 10 стран НАТО заявил, что «юридические сложности» статуса СРЮ в ООН в 2000 году «были разрешены» «отказом Югославии от своей позиции, что она является продолжателем СФРЮ»! Тогда возникает вопрос, а если бы СРЮ не отказалась от этой позиции, разрешил бы МС эти мифические «сложности»? Да он просто обязан был их решить, причём независимо от позиции СРЮ! Почему же он не решал эти сложности в течение 7 (!) лет. Если для решения 1993 года отказ решить этот вопрос был если не оправдан, то, по крайней мере, понятен, то никаких оправданий и понятий для семи лет сознательного отказа решения этого вопроса просто нет.

Продолжая своё самооправдание, МС процитировал соответствующие решения в делах Законность применения силы (дела НАТО) и заключил, что если раньше он не знал точно, каков же статус  СРЮ в ООН, после её приёма в ООН стало ясно, что она членом ООН не была. Voila! И вот на основе этой глупости – «имеются юридические сложности» – Суд выносит решение в делах НАТО! По меньшей мере, это недобросовестно. Впрочем, судья adhoc М.Креча весьма точно объяснил суть ситуации в своём несогласном мнении. Он показал, что в данных делах один югославский судья противостоял пяти судьям из стран-членов НАТО (США, Британия, Франция, Нидерланды и Германия) – представителей тех самых стран, которые и бомбили Югославию. При таком раскладе сил рассчитывать на справедливое решение СРЮ было трудно.

Но теперь главное. Уверен, что данный параграф большинство Суда очень хотела бы не только не включать, но и вообще не думать об этом. Но без него вся шаткая логика просто не состоялась бы вообще. Поэтому данный параграф в Решении Суда всё-таки, есть. Он достоин полного цитирования:

«В своём решении 1996 года Суд установил, что “Югославия юридически связана положениями Конвенции о геноциде на момент возбуждения против неё данного дела” и что “на основании статьи IX этой Конвенции он обладает юрисдикцией рассмотреть настоящий спор.” Учитывая, что решение вопроса о доступе государства к Суду предшествует решению вопроса по юрисдикции […] отсюда с необходимостью вытекает, что к моменту вынесения вопроса по юрисдикции, Суд уже решил вопрос о доступе государства к Суду.  Решение же Суда по юрисдикции обладает силой resjudicata.»[13]

Но вот самое важное:

«Суд не считает необходимым для целей настоящего процесса возвращаться назад и рассматривать, на каком основании Суд мог сделать вывод» о том, что СРЮ имеет доступ к Суду.» (!!!)

Подобная аргументация – позор для Международного Суда ООН. Видимо, чувствуя, невозможность поставить точку именно здесь, Суд попытался немного добавить высокопарного слога: «Вывод Суда диктуется самой сутью судебной функции и всеобще признанной  необходимостью стабильности правовых отношений». Оставим в стороне риторический вопрос о том, является ли вынесение заведомо неправосудного решения «всеобще признанным» принципом. Или оценку того, является ли выведение стран НАТО из-под Суда продиктовано «стабильностью правовых отношений». Но вот пройти мимо необходимого логического вывода из данного тезиса невозможно. Фактически, в данном параграфе своего Решения МС разрешил коллизию между стабильностью правовых отношений и вынесением справедливого решения. Если учесть, что Суд не оспаривал самого факта того, что в 1993 году Югославия, действительно, не имела доступа к Суду, но лишь пытался объяснить своё неравноправное отношение к СРЮ с одной стороны, и к странам НАТО, с другой, то можно сделать вывод о том, что решения 1993-2003 годов были фактически ошибочными. Даже если поверить в то, что Суд, действительно «не знал» и был смущён «юридическими сложностями» статуса СРЮ ранее, то с 2000 года и уж тем более в 2006 году он уже всё знает, а значит, понимает, что выносимое решение не является справедливым. Таким образом, единственно возможным логическим выводом из этого является то, что Суд фактически установил принцип, согласно которому, в случае противоречия между принципом справедливости судебного решения и принципом стабильности правовых отношений, приоритет должен быть отдан второму.[14]

Однако вот незадача! Обладают ли решения МС силой resjudicata или нет – это не меняет двух фактов объективной реальности: когда речь шла о привлечении к Суду Югославии, было признано, что она доступ к Суду имела, а когда речь шла о привлечении к Суду стран НАТО, было признано, что она доступа к Суду не имела. Как примирить эти два факта? В отличие от многостраничных рассуждений о resjudicata, это – именно факты, а не их интерпретация. И как любые факты они требуют своего объяснения. Вывод из данной ситуации, к сожалению, может быть только одним – отсутствием чистой совести Суда. На самом деле, объяснение этой позорной ситуации через resjudicataещё более усугубляет положение Суда! К ранее заданному вопросу «Почему в деле против СРЮ было признано, что она имела доступ к Суду, а в деле против стран НАТО – что не имела», теперь добавляется новый: «Почему решение 2003 года в 2007 (против СиЧ) обладает силой resjudicata, а решение 2004 года (против стран НАТО) – не обладает?». Отсутствие ответа на этот вопрос не только доказывает политический характер решения МС, но является очередным доказательством mensreaМС на сокрытие незаконности своих действий. Слабая попытка, всё-таки, как бы обозначить ответ на последний вопрос, была предпринята. Международный Суд отметил в своём Решении, что все предыдущие решения по делу БиГ против СРЮ не содержали определённого ответа на вопрос, является ли Югославия членом ООН или нет. Однако данное заявление уже просто неприлично, так как ухудшает ситуацию донельзя: ко всем уже названным нарушениям Суд добавляет ещё одно, а именно: он признал наличие юрисдикции в деле, где не был решён вопрос о самом факте членства одной из сторон дела в ООН! В который раз убеждаешься, что хорошая мина при плохой игре выглядит не просто криво, но и во сто крат усугубляет положение «игрока». Если бы МС признал неверность своего предыдущего решения по делу против стран НАТО то, пожалуй, мог бы получить определённое уважение. Вот только мог ли Суд в таком составе признать это?

На процессе против Слободана Милошевича в Международном трибунале по бывшей Югославии, во время показаний свидетелей обвинения, которые  «чушь прекрасную несли» столь самозабвенно, что вызывали приступы смеха у всех присутствующих, С.Милошевич однажды привёл весьма точное сравнение с рассказами барона Мюнхаузена, однажды вытащившего себя из болота за собственные волосы.[15] К сожалению, приходится констатировать, что Международный Суд предпринял ту же тактику, но оказался гораздо менее успешным, чем барон.

Решение Суда.

При анализе настоящего решения Суда мы выделим два главных блока вопросов: толкование Международным Судом положений Конвенции 1948 года и оценка представленных ему доказательств.

Рассмотрим сначала первый блок. Следует отметить, что первым важнейшим вопросом, который  должен был решить Суд, являлся вопрос о том, предусматривает ли Конвенция 1948 года ответственность государств или физических лиц. Действительно, главным требованием Боснии было требование о признании Сербии виновной в совершении геноцида. В то же время, единственный применимый в деле источник – Конвенция против геноцида – не даёт простого ответа на вопрос о том, кто же является главным её субъектом: государства или физические лица.

Босния утверждала, что Конвенция устанавливает ответственность государства: «Конвенция по геноциду установила универсальную договорную концепцию ответственности государств за совершение геноцида. Напомним, что статья IXКонвенции гласит: «Споры между Договаривающимися сторонами по вопросу толкования, применения или выполнения настоящей конвенции, включая споры относительно ответственности того или иного государства за совершение геноцида или одного из других перечисленных в статье III деяний, передаются на рассмотрение Международного Суда по требованию одной из сторон в споре». По мнению Боснии, данная статья «прямо налагает на сами государства обязанность не совершать геноцид». Что же касается толкования статьи I по обязательству предотвратить геноцид, то Босния свела первую и вторую части своих выводов с помощью следующей правовой эквилибристики: «Государство, которое само совершило геноцид, соответственно несёт ответственность за то, что оно его не предотвратило».

Позиция Сербии заключалась в следующем. Конвенция 1948 года не устанавливает ответственности государств за совершение преступления геноцида, но только за его предотвращение и наказание в тех случаях, когда это преступление совершено физическими лицами.

В обоснование своей позиции Сербия указала на статьи I, V, VI и IX Конвенции. Кроме того, Сербия отметила, что для установления ответственности государства за акт геноцида как таковой, нет другого способа, кроме как правила уголовного права. Эти правила, в частности, требуют установления индивидуальной уголовной ответственности.

При вынесении решения по данному вопросу, Международный Суд ООН отметил, что Конвенция установила двойной характер ответственности. Обратившись к travauxpreparatoires Конвенции 1948 года, МС обнаружил, что во время подготовки текста договора произошло перемещение соответствующей нормы из преамбулы в первую оперативную статью, а также была исключена связующая клаузула («в соответствии со следующими статьями»). По мнению Суда, эти два изменения подтверждают, что статья I налагает отдельные обязательства, кроме тех, которые указаны в других статьях Конвенции. В частности, государства-участники имеют прямое обязательство предотвращать геноцид.»

Решение МС зависело от решения вопроса о том, обязано ли само государство по Конвенции 1948 года не совершать геноцид? Суд признал, что данное обязательство не выражено в статье I «прямым образом». Однако, по мнению Суда, это вытекает из других положений Конвенции. Во-первых, это вытекает из общего определения геноцида как  «преступления по международному праву», логическим же следствием чего является обязательство не совершать данные действия. Во-вторых, обязательство предотвращать геноцид выражено в Конвенции уже «прямо». Суд, вновь, полагаясь на логическое толкование, заявляет, что «было бы парадоксальным, если бы государства имели бы обязательства  предотвращать, … но не имели бы обязательства  самим не совершать такие акты».

В качестве подтверждения своего вывода Суд также привёл «необычную характеристику» Конвенции, которая, по его мнению, заключается в выражении статьи IX: «включая те [споры], которые касаются ответственности государства за геноцид или любые другие действия, перечисленные в статье III». Слово «включая», по мнению МС, подтверждает его убеждение в том, что споры, касающиеся ответственности государств-участников за геноцид и другие действия по статье IIIохватываются более широкой группы споров, касающихся толкования, применения и реализации Конвенции.

Сербия выдвигала возражения против подобного вывода. Так, отмечалось, что данный вывод означает признание уголовной ответственности государства – института, который в современном международном праве не существует. Кроме того, сама суть Конвенции и содержание основных её статей (в частности, статьи III, IV, V, VI, VII) регулируют не ответственность государств, а обязательства государств по осуществлению уголовного преследования и наказания отдельных физических лиц и, таким образом, является стандартной конвенцией международного уголовного права. Наконец, travauxpreparatoires  Конвенции подтверждают, что прямое предложение о введении ответственности государств было отклонено. Однако Суд отклонил все возражения Сербии. В отношении первого аргумента было заявлено, что речь идёт не об уголовной ответственности государства, а об «обязательстве по международному праву». В отношении второго аргумента МС заявил, что «двоякий характер ответственности [то есть ответственность и государств, и индивидов] является постоянной чертой международного права» и что ни в лингвистике, ни в структурировании текста «нет никаких оснований для отмены положениями об индивидуальной уголовной ответственности значения статьи I, прочитанной вместе со статьями III (а) – (e), как устанавливающей ответственность государств». Третий аргумент вызвал наибольшие трудности у Суда, но был также отвергнут на том основании, хотя, действительно, обсуждение проекта Конвенции в Шестом Комитете ГА ООН «ясно показало», что ответственность по Конвенции предполагалась только для индивидов, «Председатель Комитета считал, что изменённая статья IX предусматривает ответственность государств за геноцид». Каким образом мнение председателя Комитета могло изменить позицию государств,  МС не объясняет, зато делает вывод, что изменённая статья IX касается юрисдикции в отношении ответственности государств. Таким образом, по мнению МС travauxpreparatoires можно рассматривать не как опровержение, а как подтверждение вывода об ответственности государств за совершение геноцида. На самом деле, в данной ситуации Суд столкнулся с необходимостью разрешить коллизию, когда государства высказали свою позицию «ясным образом» с одной стороны, и когда они выразили свою позицию, которая даёт возможности для толкования. В лучших традициях разрешения подобных коллизий МТБЮ, Международный Суд отдал предпочтение удобному для него выбору толкованию во втором случае и удивительным забыванием первого. В МТБЮ стало уже нормой «обычного права», когда при разрешении коллизий между нормой специальной и нормой общей, приоритет отдаётся общей норме с её возможностями самого широкого толкования, при этом специальная норма полностью растворяется в чрезвычайно едкой по своим качествам кислоте словоблудия: от специальной нормы не остаётся ни следа, ни даже памяти о ней.[16]

Следует отметить, что при разрешении вопроса о том, был ли совершён геноцид на территории Боснии, МС сделал ряд важных выводов в целом по международно-правовой квалификации геноцида. Отметим ряд таких выводов [названных нами в начале статьи международно-правовыми «валунами»].

1. Проблема определения «группы как таковой».

Как известно, главной характеристикой, отличающей геноцид от иных смежных преступлений, например, от преследований или убийства – это специальный умысел (dolusspecialis). В контексте Конвенции 1948 года это связано с необходимостью доказать, что преступник имел намерение совершить свои действия против группы «так таковой».

МС постановил, что для определения «группы» по Конвенции 1948 года не может производиться с помощью «негативного подхода», который был использован БиГ (она утверждала, что СРЮ совершала геноцид против «несербского населения Боснии»), но только с помощью позитивного подхода. В обоснование данной позиции МС сослался на travauxpreparatoires, когда геноцид противопоставлялся другим преступлениям, в частности, убийству, именно по причине его «отказа в самом существовании целых человеческих групп», в противовес «лишению права на жизнь отдельному человеку». Было также отмечено, что отклонение предложения включить в определение  критерия «политического» и «культурного» также доказывает, что составители Конвенции стремились дать определению группы прочные и неизменяемые характеристики. МС отметил, что его вывод подтверждается и решением МТБЮ.

2. Проблема определения «Группы или её части».

Суд также выделил три главных[17] критерия для определения «группы»: -количественный, -качественный, и –критерий возможности (opportunity). В отношении первого критерия было отмечено, что «часть группы должна быть достаточно существенной для того, чтобы иметь последствия для всей группы». В отношении второго критерия МС полностью положился на решение МТБЮ по делу генерала Крстича, просто процитировав тезис о том, что важным критерием является установление «значимости в рамках данной группы». В отношении третьего критерия, Суд, сослался на позицию КМП ООН и МТБЮ и согласился с их выводами о том, что речь может идти и об ограниченном географическом районе».

Что касается второго блока вопросов, анализ которых является определяющим для понимания сущности решения Международного Суда, то он касается представленных Суду доказательств и их оценки.

Данное дело, несомненно, является самым сложным с точки зрения количества и оценки доказательств. Это касается документов, решений иных международных судебных органов, а также представления значительного числа свидетелей.

Ещё до вынесения Решения было ясно, что выводы Суда могут основываться не на фактах, а на различных толкованиях фактов, совершённых другими институтами. В первую очередь это относится к решениям [в широком смысле] Международного трибунала по бывшей Югославии и документации различных органов ООН. Поэтому, не случайно, целый раздел Решения МС от 26 февраля 2007 года посвящён вопросам стандартов и методов доказательств.  Первая попытка МС решить вопросы методики оценки противоречивых фактов и оспариваемых каждой стороной свидетельств, была предпринята в Решении МС от 19 декабря 2005 года по делу О вооружённой деятельности на территории Конго (Демократическая Республика Конго против Уганды). В то же время, у меня есть серьёзные основания сомневаться в том, что эта попытка была  в полной мере добросовестной. Действительно, какой смысл для дела ДРК против Уганды имела следующая фраза: «Суд отмечает, что свидетельства, полученные от непосредственно вовлечённых лиц, которые подверглись также перекрёстному допросу профессиональных   юристов […] получат особое отношение Суда»? [параграф 61 Решения по делу ДРК против Уганды]. Никакого. В том деле Суду не было представлено доказательств других судебных органов. Когда в декабре 1995 года я читал это решение МС у меня не было никаких сомнений в том, что оно в значительной степени [не только в параграфе 61] подготовлено для другого, будущего Решения. И вот, в параграфе 214 Решения по делу БиГ против СиЧ, МС, ссылаясь на решение по делу ДРК против Уганды, отмечает: «Юридический процесс в МТБЮ подпадает под данную формулировку». Действительно, «подпадает», особенно, если учесть, что эта формулировка была совершенно ни к месту сформулирована  вынесшим практически тем же самым составом Суда несколькими месяцами ранее. Меня всегда поражают подобные вещи: возникает вопрос: на кого они рассчитаны? Разве не очевидно, что такие заранее организованные прецеденты шиты белыми нитками?!

МС отметил, что процесс МТБЮ квалифицируется получением информации от непосредственно вовлечённых лиц, которые были подвергнуты впоследствии перекрёстному допросу, достоверность которого не подвергалась сомнению.

Очень важным моментом является позиция Сторон в отношении документов МТБЮ. Если БиГ полностью и абсолютно полагалась на них как на святую истину, то позиция СиЧ нуждается в более подробном объяснении. В период с 1993 по 2000 годы позиция страны точно отражала суть вещей и не придавала документам МТБЮ никакого юридического значения. Это в полной мере отражено в Меморандумах СРЮ. После же прихода к власти в Сербии прозападного правительства, отношение к данному источнику информации было изменено. Ответчик стал не только признавать эти решения, но и сам цитировать их для подтверждения отдельных своих тезисов. В то же время, ряд оговорок были сохранены и в позиции новых властей: признавались только окончательные решения судебных и Апелляционной палат МТБЮ.  МС признал все виды документов МТБЮ как источники, на которые он может полагаться при вынесении решения, правда, отметив, что документам разного уровня будет придан разный вес. Наибольший вес МС придал решениям судебных и Апелляционной палат.

Было также принято решение придать «определённый» вес решениям МТБЮ по назначению наказания (так называемые Sentencingjudgments). Это весьма опасный прецедент признания подобного рода решений со стороны главного судебного органа ООН. Дело в том, что этот вид решений МТБЮ выносит при признании обвиняемым своей вины по одному пункту обвинения и без проведения судебного процесса. Однако, что более важно – это делается взамен за снятие с обвиняемого других пунктов обвинений и взятие с него обязательства давать показания против любых других обвиняемых МТБЮ по указанию прокуратуры. Такого рода решениям не может придаваться не только какого-либо веса, но они должны быть отвергнуты как незаконные. Это становится особенно ясно после практики применения таких решений.

В целом, по другим представленным свидетельствам, Международный Суд сформулировал следующие положения. «Ряд официальных документов, например, документы парламентских органов, не вызывают сомнений в смысле их точности, но их значимость. Другим примером являются заявления, записанные на аудио или видеоплёнку (записи МТБЮ)»; [параграф 225]. «Документы могут представлять собственные знания свидетеля, либо его мнение или понимание событий, либо быть показаниями с чужих слов. Стороны не столько оспаривали аутентичность таких материалов, сколько точность их представления (например, выделение тех или иных частей из общего контекста) или тот вес, который может быть придан данным материалам»; [параграф 226]. «При оценке докладов официальных или независимых органов МС отметил, что руководствовался тремя ориентирами: источник информации (например, от сторонников или нейтральных наблюдателей); метод сбора информации (например, анонимные сообщения в прессе или результат судебной или квазисудебной деятельности); качество или характер информации (например, заявления против интересов, взаимно признанные факты или факты, которые не были подвергнуты сомнению)»; [параграф 227]

«Оценка того значения, которое может быть придано тому или иному представленному Суду свидетельства может привести либо к отклонению свидетельства как ненадёжного, либо к признанию свидетельства как имеющего доказательственную силу. Суд также повторил свои общие «установки» по рассмотрению свидетельств, данные в его решениях в делах Никарагуа против США и ДРК против Уганды.

Однако всё это не выходит за рамки общеизвестных понятий об оценке фактов, не может рассматриваться более, чем примитивная  абстрактная «установка» и не может претендовать ни на методику, ни, тем более, на методологию оценки доказательств.

Суд отметил, что он должен произвести свою собственную оценку фактов, относящихся к делу, однако, отметил, что имеется одно «необычное» обстоятельство: многие требования, выдвинутые БиГ, уже стали объектом рассмотрения МТБЮ.

Весьма важно подчеркнуть, что МС принял в качестве основных доказательств, которые содержат ложную информацию, причём этот факт был известен Суду. Так, в распоряжении Суда была информация о неверной информации, содержащейся в известном Докладе Генерального секретаря ООН «Взятие Сребреницы», представленного Генеральной Ассамблее ООН в ноябре 1999 года. Однако МС без использовал этот доклад без какой-либо проверки содержащейся в нём информации. Для объективного рассмотрения и оценки представленных Суду доказательств, отдельной судебной процедуре исследования доказательств должен был подвергнуться каждый документ! Особенно это было важно в условиях очевидности ненадёжности представленных МС документов! Чего стоит только известный  «придержанный» доклад Генерального секретаря ООН о разоружении сторон. Последний пример неадекватности документов ООН по Югославии – заявление члена СБ ООН от Южной Африки, который, после поездки в Косово[18] заявил, что отчёты ООН не соответствуют тому, что он увидел на месте в самых невероятных масштабах!

Как же были оценены представленные МС свидетельства на основе его примитивных «установок»?

Интересно отметить, какие факты были отобраны Судом (из более чем десятка тысяч представленных документов) вообще для раздела «Общие факты», в частности. Оценка этого отбора весьма показательная для уяснения mensrea Суда на нужное направление решения.

Так, Суд отметил, что «29 февраля -1 марта 1992 года в БиГ прошёл референдум по вопросу о независимости Боснии. 6 марта 1992 года БиГ официально провозгласила независимость. С 7 апреля 1992 года БиГ была признана Европейским Союзом. 7 апреля БиГ была признана США.» Учитывая, что, что отбор общих фактов в самом начале судебного решения имеет целью их последующее использование для того или иного правового вывода, логично задать вопрос: каково правовое значение данных фактов для целей настоящего Решения? В отсутствие правового значения этих фактов очевидным является попытка придать им такое значение. Некоторые вещи в Решении МС вообще трудно объяснить. Туман в головах самих судей, составлявших текст и имеющих мало представления о событиях в Югославии? Небрежность? Сознательная манипуляция фактами и терминами? В параграфе 235 говорится, что к моменту провозглашения независимости БиГ, независимость Республики Сербской (в то время «Республики Сербского народа в БиГ») уже была провозглашена. Однако это не соответствует действительности ни по фактам, ни даже по тексту самого Решения Суда! Приводящиеся в Решении МС даты опровергают вышеуказанный вывод: независимость БиГ была провозглашена 15 октября 1991 года, а независимость РС – 9 января 1992 года. Возможно, что МС здесь допускает «ошибку» и приводит не дату провозглашения независимости, а дату провозглашения суверенитета БиГ. Однако и это не является разъяснением ситуации, так как решение о  независимости РС, хоть и было принято 9 января 1992 года, но с оговоркой, что оно вступит в силу в момент международного признания БиГ. В любом случае является очевидным, что в параграфе 235 МС допускает небрежность в использовании фактической информации. Если же эта небрежность является умышленной, возникает лишь вопрос: для каких целей это сделано? Какое правовое значение для вывода или аргументации Суда имеет провозглашение не соответствующего действительности факта о  том, что «независимость РС была объявлена после объявления независимости БиГ»???

При установлении круга участников событий в БиГ в апреле 1992 года, МС назвал пять[19]: 1)«Югославская народная армия (ЮНА) – в последствии Армия Югославии (АЮ)»; 2)Добровольческие подразделения, поддерживаемые ЮНА и в последствии – АЮ и МВД СРЮ; 3)Подразделения Территориальной обороны (ТО) боснийских сербов; 4)Полиция МВД боснийских сербов; 5) Армия БиГ, которая, по утверждению Суда, была создана только 15 апреля 1992 года.

Весьма показательна игра своими словами в расчёте на игру чужими умами: первым и, соответственно, главным действующим лицом МС называет не просто «ЮНА», а «ЮНА – в последствии ЮА»! Данная квалификация ЮНА не имеет никакого правового или фактического обоснования, но эта формулировка – показатель mensrea Международного Суда на обвинение сербов и только сербов. Действительно, почему МС называет ЮНА «в последствии ЮА»? Ведь все незаконные армии самопровозглашённых республик бывшей Югославии могут носить название «в последствии». Но эту «метку» получают только сербы. Mensrea. Не случайно всего лишь пятым – самым последним – участником конфликта названа армия БиГ. Но именно начало создания незаконных мусульманских военных формирований и стало главной причиной вооружённого конфликта! МС делает вид, что этого не было, и что армия БиГ всего лишь один и последний участник против четырёх других – сербских! Кроме того, очевидна и манипуляция с датами. 15 апреля 1992 года – это, конечно, дата создания армии БиГ, но только официальная. Фактически эта армия была создана до всех других перечисленных формирований! Mensrea!

Немало места уделил Суд и изложению теории «превращения» армии СФРЮ с «сербскую» армию. Так, в параграфе 238 Суд утверждает: «8 мая 1992 года все подразделения ЮНА, которые не были боснийского происхождения, были выведены из БиГ. Тем не менее, военнослужащие ЮНА сербско-боснийского происхождения, которые проходили службу в БиГ, были трансформированы в/присоединились к армии РС или  к ТО РС. Боснийские сербы, проходившие службу в ЮНА за пределами Боснии, вернулись туда, и были включены а армию РС. Оставшаяся часть ЮНА была трансформирована в ЮА». Возникает вопрос: а где же оказались босняки? Им в этой истории места не осталось. В истории, написанной МС. Mens rea!

При оценке имеющихся свидетельств Суд рассмотрел два главных вопроса: были ли действительно совершены действия и подпадают ли они под статью 2 Конвенции 1948 года. Рамки настоящей стати не позволяют отразить все факты, рассмотренные Судом, однако ряд фактов требуют особого внимания. Во-первых, это События в Сараево и особенно – обстрел рынка «Маркале» и события в Сребренице в июле 1995 года.

Слово «Маркале» уже давно стало именем нарицательным. На Западе оно используется как символ «сербских зверств». Для тех немногих, кто в официальную версию не просто не поверил, но предпринял усилия для установления истины, это слово стало синонимом не только жестокости мусульманских властей Боснии, но и символом их невероятной подлости. Обстрел «Маркале» стал объектом рассмотрения сразу на нескольких процессах в Международном трибунале по бывшей Югославии. Так, например, в решении Международного Суда верно отмечается, что в деле генерала Галича 5 декабря 2003 года, «большинство судебной палаты МТБЮ   установило, что гражданское население в районе, контролируемом армией БиГ подвергалось прямым и неизбирательным атакам с территории, находящейся под контролем Республики Сербской (РС)» и что «все преступления, перечисленные в Обвинительном акте, были совершены силами армии РС».

Данная цитата ещё раз показывает, как опасны решения МТБЮ, и как важно в новом судебном разбирательстве проводить собственную оценку каждого представленного свидетельства. [Между прочим, даже в самом МТБЮ использование показаний, данных на других процессах требуют дополнительной процедуры, в том числе возможности нового перекрёстного допроса! А МС просто берёт всё на веру!] дело в том, что вышеуказанное решение, действительно, было принято не единогласно, но большинством два против одного. Лишь один судья предпринял собственную судейскую проверку представленных доказательств и пришёл к выводу о невозможности виновности сербской стороны в данном обстреле.

На процессе против другого сербского генерала – Драгомира Милошевича – в июле 2007 года дал показания российский полковник А.Демуренко, который рассказал, как т.н. «международные миротворцы» помогали боснийскому правительству не только скрыть, что обстрел своего населения совершили мусульмане, но и то, что это было сделано специально для обвинения в этом преступлении боснийских сербов.[20]  Несмотря на то, что свои показания Демуренко дал уже после вынесения Международным Судом ООН своего решения по данному делу, нельзя сказать, что МС о его свидетельствах не знал. Во-первых, как руководитель подразделения миссии ООН  Демуренко сделал официальное заявление сразу после обстрела «Маркале», а во-вторых, его свидетельства были представлены на процессе против Слободана Милошевича.[21] Международный Суд в своём решении особо подчеркнул, что он внимательнейшим образом изучил все решения и процессы МТБЮ, таким образом, суть свидетельств  Демуренко должны были быть известны Международному Суду – при достаточной его на то добросовестности – задолго до показаний российского полковника vivavoce в МТБЮ.

Особую проблему составляет ссылка Международного Суда на решения МТБЮ по делу Слободана Милошевича.

Во-первых, это Решение по требованию об оправдании обвиняемого. Важно отметить, что данное требование было направлено в трибунал не  С.Милошевичем, а amicuscuriae, которые были назначены самим судом и  выступали в качестве независимых наблюдателей процесса. Таким образом, даже назначенные самим судом юристы квалифицировали Обвинительную часть процесса как не представившую никаких существенных доказательств вины С.Милошевича. Тем не менее, судебная палата, в полном противоречии не только с нормами права, но и морали, вынесла решение о полном отклонении запроса. Даже если и поверить в то, что судьи «добросовестно заблуждались» в связи с обвинениями против С.Милошевича, содержащимися в Обвинительном заключении против него, то любой нормальный суд должен был прекратить процесс буквально через несколько дней после его начала, когда стало ясно, что прокуратура представляет ложных свидетелей. Тем не менее, МС сослался именно на это решение МТБЮ, в качестве авторитетного основания установления того факта, что «много мусульман было убито в лагере Лука в мае и июне 1992 года». [пара 273]. И где же тут высокий стандарт к доказательствам, которым обещал следовать МС? Ведь нужно знать, что на процессе С.Милошевича вообще данный факт стал частью весьма общего обвинения (что имел общего С.Милошевич с лагерем в Боснии? Это ведь не дело против начальника лагеря или протии охранника и т.д.) и вообще все пункты обвинения против С.Милошевича рассматривались  в абсолютном большинстве случаев только одним свидетелем! (что является одним из главных методологических  его проблем).

Чтобы использовать те или иные выводы МТБЮ необходимо проверить, кто давал показания, каковы их источники, каков результат перекрёстного допроса и т.д. Во всех случаях этого сделано не было. Хотя МС и пытается нам доказать, что данная работа и была проведена: «Суд внимательно изучил процессы МТБЮ и решения его палат по вышеуказанным делам» [параграф 277]. (Как видим, МС особо подчёркивает, что были изучены не только решения палат, но весь процесс). Если это и правда, тем хуже для МС. Если после проведённого изучения МС считает возможным делать те же выводы, что и МТБЮ, это является доказательством беспринципности и предвзятости самого МС.[22]

Вторым главным объектом рассмотрения МС стали события в Сребренице в июле 1995 года. «Сребреница» также стало именем нарицательным. И также его смысл различен для тех, кто события в мире узнает по ВВС или Euronews, и для тех, кто истину  пытается искать. Это, конечно, относится к представителям «международной общественности». Сами сербы и босняки прекрасно знают, что же в Сребренице произошло в действительности.

Позиция МС была сформирована задолго до представления доказательств по этому вопросу. Это проявилось даже в структуре Решения МС, когда до изложения позиций сторон, не говоря уже об их оценке и собственных выводов Суда. Mensrea! МС заявил: «Нигде события в Среренице не были описаны лучше, чем в решении МТБЮ по делу [генерала] Крстича» (!)  Каково же это «лучшее в мире» описание? Вот оно.

«События, касающиеся взятия боснийскими сербами «безопасного района» ООН в БиГ в июле 1995 года стали хорошо известны всему миру. Несмотря на резолюцию СБ ООН о том, что анклав не должен подвергаться никаким военным нападениям, подразделения армии боснийских сербов напали и захватили город. В течение нескольких дней 25 тысяч боснийских мусульман, большинство из которых составляли женщины, дети и люди пожилого возраста, в атмосфере террора были посажены в переполненные автобусы и вывезены на территорию, контролируемую армией БиГ. Однако мужское мусульманское население военного возраста было отделено. Так как тысячи из них попытались бежать из данного района, они были взяты в плен, помещены в лагеря с жестокими условиями, а затем были казнены. Больше 7 тысяч из них более никто не видел».

Данное, по утверждению МС, «лучшее из всех», описание отличается  высшей степенью предвзятости и в целом не соответствует действительности. Если бы МС желал установления правды о Сребренице, он должен был бы обратиться также и к иным, нежели решения МТБЮ, источникам. Но что интересно, даже в рамках МТБЮ имеется достаточно информации, чтобы увидеть, что официальная версия событий в Сребренице есть ложь чистой воды. Так, «почему-то» МС не обратился к показаниям свидетелей защиты, давших свои показания на процессе Слободана Милошевича и на других процессах «сребренического цикла». Mensrea!

Во многом, предательскую по отношению к боснийским сербам, позицию заняло и новое правительство Сербии, которое во время слушаний отказалось от борьбы за установление правды о Сребренице, но лишь оспаривало число жертв.

Другим источником «объективной» информации и, соответственно, доказательств, стало решение МТБЮ по делу Прокурор против Благоевича и Йокича. Параграфы 281 – 295 впечатляют: это сплошное цитирование решений МТБЮ. Однако, с психологической точки зрения, интересен вывод МС: «Суд не видит причин не согласиться с выводами МТБЮ». Интересно, возможен ли был другой вывод, если учесть, что рассмотрены были только эти решения?  Практически только эти два источника стали основанием вывода Суда о том, что он «полностью убеждён, что убийства по смыслу статьи II (a) и серьёзные телесные и психические увечья по смыслу статьи II (b) Конвенции 1948 года были совершены во время убийств в Сребренице. То, что Международный Суд ООН «не увидел» причин не согласиться с решением МТБЮ о признании Благоевича виновным в совершении геноцида в Сребренице, говорит только об одном: МС не подверг данное решение элементарному анализу. Международный Суд ООН «не увидел причин» не согласиться с выводами МТБЮ только по причине своего mensrea  на вынесение незаконного обвинительного приговора Сербии! Всего-то через три месяца после вынесения анализируемого нами Решения Международного Суда ООН, Апелляционная палата МТБЮ отменила решение судебной палаты и сама сняла с Благоевича  обвинение в геноциде!!![23]

Следует отметить, что БиГ утверждала, что в отношении мусульман Боснии были установлены такие условия, которые препятствовали деторождению: «насильственное разделение мусульманских мужчин и женщин в БиГ систематически практиковалось в различных оккупированных сербами районах …, что со всей достоверностью имело целью уменьшить степень рождения детей данной группы лиц в связи с невозможностью физического контакта в течение многих месяцев». Однако ни одного свидетельства данного утверждения на всех этапах дела Международному Суду представлено не было.

Босния утверждала также, что изнасилования и другие виды сексуальных преступлений против женщин приводили к травмам, которые нарушали репродуктивные функции, включая бесплодие. Единственным свидетельством данного утверждения была ссылка на Обвинительный акт прокуратуры МТБЮ против Гаговича, в котором утверждалось, что одна женщина не может более рожать в результате сексуального насилия, и которое не было рассмотрено судом в связи со смертью обвиняемого. Других доказательств своего утверждения БиГ не представила.

Наконец, Босния утверждала, что боснийские женщины, подвергшиеся сексуальному насилию могут быть отвергнуты своими мужьями или не смогут найти себе мужей. Это утверждение также на получило поддержку Суда в связи с отсутствием доказательств. В то же время, в случае, если бы подтверждающие это обвинение факты были бы представлены, остаётся вопрос, можно ли было бы это назвать геноцидом. Совершенно очевидно, что нет. Подобное отвержение жертв сексуального насилия можно было бы в лучшем случае квалифицировать только как «само-геноцид».

Все иные утверждения по пункту (d) были также отклонены Международным Судом в связи с отсутствием свидетельств. Таким образом, Международный Суд постановил, что фактов, подтверждающих совершение действий по пункту (d) представлено не было.

Таким образом, в попытке доказать все пункты статьи II Конвенции 1948 года, БиГ нанесла себе колоссальный моральный вред. Обвинения по (e) и (d) являются не только и даже не столько необоснованными, сколько позорящими самого заявителя. Неприкрытый расизм Боснии, действительно, впечатляет, ведь, антропологически сербы и мусульмане не отличаются ничем. Мусульмане как нация есть выдумка Тито. Утверждения БиГ о том, что в случае рождения «сербского» ребёнка у мусульманской женщины, она будет отвергнута или что такой ребёнок не будет считаться мусульманином – позор для того, кто это утверждает. Правда, не думаю, что заявитель осознал, в какое  положение он себя поставил, так как поддерживал эти утверждения на протяжении всех 13 лет процесса. Впрочем, этот момент, всё-таки, важен и нам стоит его для себя отметить. Просто, чтобы до конца понять с кем мы имеем дело.

Таким образом, Международный Суд ООН отклонил все обвинения БиГ в отношении Сербии по совершению геноцида. Однако он признал Сербию виновной в невыполнении положения Конвенции 1948 года по предотвращению геноцида.

Единственным фактом геноцида, совершённого на территории БиГ были признаны события в Сребренице в июле 1995 года. Эти события требуют  отдельного разговора и отдельного правового анализа. Так, нам  ещё предстоит понять, почему от истории этих событий, продолжавшихся несколько лет, когда убивались боснийские сербы, был отделён только «июль 1995 года», когда погибли боснийские мусульмане. Однако в рамках настоящей статьи мы сконцентрируемся только на некоторых аспектах трактовки этих событий Международным Судом. МС, не проведя собственного глубокого анализа событий в Сребренице в июле 1995 года, фактически признал для себя обязательным решения МТБЮ, в которых эти события были квалифицированы в качестве геноцида. Учитывая состав МС, такой подход понятен. Однако совершенно очевидно, что Международный суд допустил грубое нарушение своих полномочий и принял решение, не совместимое с Конвенцией 1948 года. Дело в том, что все решения МТБЮ по квалификации событий в Сребренице в качестве «геноцида», на которые столь слепо сослался МС, были приняты в противоречии с положениями Конвенции. И члены МС это прекрасно знали.

После признания того, что в БиГ геноцид, хотя и в одном-единственном случае, но имел место, МС решил вопрос об ответственности Сербии за него. МС разделил рассмотрение вопроса об ответственности СиЧ по событиям в Сребренице на две части:

• по совершению геноцида, (статья III пункт «а» Конвенции) и
• по заговору и соучастию в совершении геноцида (статья III пункты «b» и «e» Конвенции).

При рассмотрении вопроса об ответственности по совершению геноцида, МС выделил три вопроса, на которые он должен дать ответ:

1. Можно ли рассматривать совершение геноцида в качестве действия СиЧ по обычному международному праву ответственности государств?
2. Были ли деяния, перечисленные в статье III, кроме собственно геноцида, совершены лицами или органами, чьи действия рассматриваются в качестве действий СиЧ согласно тем же нормам ответственности государств?
3. Действовала ли СиЧ в соответствии с двойными  обязательствами, вытекающими из статьи I Конвенции для  предотвращения геноцида и наказания за него.

Отвечая на первый вопрос, МС отметил два его аспекта: имеются ли свидетельства того, что геноцид был совершён органами СиЧ; и имеются ли свидетельства того, что геноцид, будучи совершённым лицами или органами, которые не являются органами СиЧ, но действовали по инструкциям или под руководством или контролем СиЧ.

В качестве правовой основы анализа данного вопроса МС назвал статью 4 Статей КМП ООН об ответственности государств,[24] заявив, что она отражает норму обычного международного права. [25]

В обоснование своего тезиса о том, что офицеры армии Республики Сербской в БиГ являлись органами СРЮ, Босния утверждала, что Югославия выплачивала им жалование. СиЧ же ответила, что жалование выплачивалось не всем, а только некоторым офицерам.

МС отметил, что ему не было представлено никаких доказательств того, что Младич или какие-либо другие офицеры армии РС, согласно национальному праву Югославии являлись dejure органами СРЮ. Более того, Суд отметил, что даже если бы и было доказано, что Р.Младич находился на денежном содержании СРЮ, этого было бы недостаточно для заключения о том, чтобы признать его органом государства-Ответчика для целей применения норм об ответственности государства. Тот же вывод был сделан в отношении правоенной группы «Скорпионы». В качестве альтернативного аргумента, Босния утверждала, что и паравоенные группы, и армия РС и сама Республика Сербская (!) являлись defacto органами Югославии.

Для решения этого вопроса МС применил свой известный тест, установленный в деле Никарагуа против США 1986 года.  Согласно данному решению, лица, группы лиц или органы (entities) для целей определения международной ответственности могут быть приравнены к органам государства, даже если это не вытекает из положений национального права, если они действуют в «полной зависимости» от данного государства, и являются простыми инструментами в руках этого государства. Применив данный тест как к армии РС, так и к самой РС, Суд пришёл к выводу о невозможности такого приравнивания. Что касается паравоенных групп и, в частности, «Скорпионов», Суд указал, что в его распоряжении нет соответствующих доказательств для подобного признания. Суд сослался на показания свидетеля генерала Даннатта (представленного Боснией), который, в ответ на вопрос о том, кто осуществлял контроль над паравоенными группами из Сербии, ответил, что они находились под контролем Младича и армии РС. Отвечая на второй вопрос, МС определил его правовой основой статью 8 Статей КМП ООН об ответственности государств[26] вкупе с тестом, установленным в решении МС в деле Никарагуа против США.[27]  Для решения вопроса необходимо не только установить, что лица или группы действовали в «полной зависимости» от соответствующего государства или по указаниям этого государства или под его «эффективным контролем», но также должно быть доказано, что  такой «эффективный контроль» осуществлялся или инструкции государства давались не в целом, а по каждой конкретной операции, во время которой произошли предполагаемые нарушения международного права.  

В этой связи следует отметить, что МС высказал своё давно ожидавшееся отношение по отклонению данного теста Никарагуа в деятельности МТБЮ.  Вообще то, определённая реакция уже была. Так, тогдашний  Президент МС Жильбер Гийом (Франция) назвал деятельность МТБЮ как угрозу целостности международному праву. Дело в том, что в 1999 году Апелляционная палата МТБЮ в деле Прокурор против Душко Тадича в июле 1999 года отказалась применить тест Никарагуа (то есть необходимость установления не общего, а эффективного контроля), и создала свой собственный тест, намного меньшего уровня. В принципе, это главный метод деятельности МТБЮ вообще – для решения поставленных перед ним задач, он постоянно «подправляет» нормы международного права в нужном ему направлении.  После отхода от практики Международного Суда, МТБЮ принял немало других решений, где уже стал изменять нормы действующих международных договоров. Всё это поставило на повестку дня вопрос об опасности фрагментации современного международного права, что нашло отражение даже в работе Комиссии международного права ООН. Однако нынешний Президент Международного Суда Розалин Хиггинс (Британия) занимает иную позицию в отношении фрагментации международного права, которую она неоднократно высказывала как в ООН[28], так и в научных публикациях.[29]  Вероятно, именно эта личная позиция Президента МС и решила общую тональность долгожданной реакции Суда на пересмотр теста Никарагуа: она носила попытку примирить два противоположных решения. При этом надо отметить, что в решении МС по делу ДРК против Уганды, вынесенном в декабре 2005 года, Суд также безоговорочно подтвердил тест Никарагуа.  Несмотря на то, что факты оказания  военной помощи повстанческому движению в Конго со стороны Уганды были  установлены (и даже признаны самой Угандой), Суд не обнаружил убедительных свидетельств того, что действия повстанцев   осуществлялись по «инструкциям», «указаниям» или под «контролем» Уганды.[30]

Особо следует отметить, что МС рассмотрел аргумент Сербии о  том, что ни в одном из решений МТБЮ, касающемся геноцида в Сребренице, не установлено участие руководителей Югославии. Интересно, что в принципе, Суд мог просто согласиться с данным тезисом, как не требующего каких-либо доказательств. Однако Суд поступил по-другому. Он, в конце концов, согласился, с данным утверждением, но сделал это путём подробного анализа, и с привлечением не имеющих юридического значения источников. Таким образом, Суд совершил некую странную, на первый взгляд, петлю на ровном месте. Тезис Сербии был очевиден и не требовал доказательств: действительно, ни в одном решении МТБЮ по Сребренице нет признания связи с руководством Югославии. Данную петлю можно сравнить с известной партией А. Карпова с Г.Каспаровым на звание чемпиона мира в 1986 году, когда Анатолий Карпов, после длинной рокировки сразу же стал производить удивительный поход своего короля, мелкими королевскими шажками, на обратное место. Наблюдатели, конечно, понимали, что подобное чудо было продиктовано какими-то серьёзными соображениями, но сразу понять их смысл, было выше сил простого шахматного смертного. Данный вираж Суда на ровном месте, тем не менее, конечно, также имеет свою «высшую» причину: непрямое осуждение С.Милошевича. Посмотрим, какими средствами это было достигнуто.

Тремя главными источниками, на основе которых МС осуществил свой вираж, были доклады Генерального Секретаря ООН, одного голландского научного института и ЦРУ США. Все три доклада подтверждали, что С.Милошевич не был связан с совершением геноцида в Сребренице. Но… Их обильное цитирование показывает причину использования данных документов для подтверждения того, что они подтверждать никак не могли! В свою очередь, Доклад Нидерландского института военной документации содержит следующий вывод: «Нет никаких доказательств того, что имеется какая-либо связь [между геноцидом в Сребренице и] Белградом [=С.Милошевичем]. Более того, такая связь представляется крайне невероятной». Во время показаний на процессе против Слободана Милошевича заместителя командующего голландским батальоном [осуществлявшим защиту Сребреницы], С.Милошевич задал ему вопрос о том, может ли он подтвердить данный вывод. Свидетель ответил, что он также не имеет никаких доказательств обратного и, более того, все отчёты и мнения, которые ему довелось читать или слышать, не подтверждали данной связи.

МС также отметил, что «другие свидетельства, которые были представлены БиГ, касаются влияния, а не контроля Милошевича над боснийскими сербами. В основном, эти свидетельства содержатся в показаниях лорда Оуэна и генерала Уэсли Кларка, а также в книгах лорда Оуэна.»

Вот это, пожалуй, главный виток петли: прямой контроль Милошевича над боснийскими сербами по Сребренице установлен не был, но то, что имеются свидетельства лордов и генералов о влиянии [потом мы увидим, какое огромное значение будет придано влиянию!] Милошевича – это, как бы установлено. Однако следует отметить, что ни показания лорда, ни, тем более, показания генерала, не могут быть признаны в качестве существенных и использоваться в качестве доказательств. Лорд Дэвид Оуэн, бывший министр иностранных дел Британии и активный участник переговорного процесса во время войны в Боснии, во время своих показаний на процессе против Слободана Милошевича не дал никаких существенных показаний, которые бы могли быть положены в основу каких-либо обвинений прокуратуры. Особо это касается критического пункта субъективной стороны вменяемых С.Милошевичу преступлений. Мне довелось присутствовать в зале суда по время показаний Д.Оуэна на процессе Слободана Милошевича. На главные вопросы прокуратуры и Суда о том, «кто осуществлял контроль» и «знал ли обвиняемый», Оуэн отвечал в пользу прокуратуры, но он не мог представить доказательств, на основании чего он делал свои выводы! Все его «доказательства» сводились к фразам «я думаю», «я считаю», а самыми убедительными – «я уверен!».[31]

Раз уж анализируемое нами Решение МС сделало также ссылку и на книги лорда Оуэна, отметим любопытный избирательный подход Суда к этой книге. Так, лорд Оуэн весьма подробно описывает тот вклад, который внёс С.Милошевич в достижение мира в Боснии в целом и по Плану Венса-Оуэна, в частности.[32]  Возникает вопрос: как было возможно доказывать при помощи одного и того же источника, что С.Милошевич внёс главный вклад в прекращение войны, и то, что он сознательно допустил геноцид? Такое использование книги Оуэна оказалось возможным только при помощи манипуляций: были взяты одни цитаты, а другие были проигнорированы.

Что же касается показаний У.Кларка, то они явились, пожалуй, самыми скандальными с точки зрения их неприемлемости. Так,  показания Кларка были полностью закрытыми.[33] С.Милошевичу было открыто сказано, что он не может задавать Кларку никаких вопросов, касающихся доверия к свидетелю – то есть было откровенно и самым грубым образом отказано в праве, предусмотренном Статутом и Правилами процедуры самого трибунала. Более того, показания Кларка  были обусловлены правительством США их правом полной свободы редактирования стенограммы заседания суда! В этой связи интересно отметить, что уже после смерти С.Милошевича, генерал Кларк готовился давать показания при тех же условиях против другого бывшего президента Сербии – Милана Милутиновича. Однако судебная палата отклонила эти условия – и соответственно – саму возможность этих показаний как «несправедливые» и «нарушающие права обвиняемого».[34] Апелляционная палата подтвердила эту квалификацию.[35]  Таким образом, этот вывод является юридическим подтверждением неприемлемости показаний Кларка и в деле С.Милошевича! Впрочем, и без данных решений МТБЮ Международный Суд ООН мог «догадаться» о неприемлемости показаний Кларка. Однако МС «не догадался». То, что «недогадка» вкупе с игнорированием уже теперь и собственного признания МТБЮ о неприемлемости показаний Кларка являются для МС вполне умышленными доказывается и другими фактами. Так, Международный Суд, полагаясь на показания Кларка не смутился тем, что он представлял только своё «мнение», но не привёл никаких доказательств своих слов. Более того, при явном провале «доказательственной базы» утверждений Кларка, Международный Суд попытался оправдать Кларка – что является не только не допустимым, но и, на мой взгляд, аморальным для такого органа как МС. Так, МС признал, что во время перекрёстного допроса Слободан Милошевич обвинил Кларка во лжи. Таким образом, в данной ситуации действительно независимый суд не мог бы отдать предпочтение тому или иному «факту»: слова Кларка против слов Милошевича. Однако МС выдаёт себя с головой, пытаясь разрешить эту коллизию следующим образом: «Однако судебная палата [МТБЮ] признала показания Кларка достоверными, при вынесении ей решения об отклонении требования об оправдании С.Милошевича в июне 2004 года». Напомним, что во вводной части своего Решения по делу, Международный Суд обещал, что каждый представленный ему документ прошёл тщательный анализ на предмет его достоверности, обоснованности и придания ему той степени доверия, который он может играть в данном деле. Если бы это было действительно так, то МС должен был бы задаться вопросом: а на каком основании показания Кларка получили статус достоверных? В самом решении МТБЮ от 16 июня 2004 года такого ответа нет. Мог ли МС в этих условиях полагаться на показания Кларка? Конечно, нет. Но раз он это сделал, то это лишнее доказательство его mensrea на вынесение неправосудного приговора. Напомним, что это было сделано уже после признания самим МТБЮ неприемлемости показаний Кларка.[36]

В целом, можно сказать, что сама схема логики МС в настоящем деле схожа с решением по делу Габчиково–Надьямарош (Венгрия/Словакия), в котором Суд признал Словакию виновной в том, что она превысила «пределы необходимой обороны», но не назвал ни одного из возможных вариантов, которые реально имелись в её распоряжении. Как справедливо отметил в своём несогласном мнении судья Владлен Степанович Верещетин, на самом деле, никаких реальных и адекватных мер у Словакии на тот момент времени не было, и потому решение Суда было несправедливым. В решении по делу о геноциде МС принял такое же несправедливое решение: Сербия была признана виновной в том, что не предприняла всех необходимых действий, но не какие конкретно это могли быть действия, сказано не было. И понятно почему. Во-первых, «влияние» СРЮ на боснийских сербов было установлено весьма условно. А во-вторых, если бы Суд попытался сформулировать хотя бы одно из тех самых «должных, но не предпринятых», он бы выставил себя откровенным посмешищем. Думаю, что в определённой степени, МС даже опасался развивать эту тему далее, так как в составе Суда, несомненно, есть судьи, которые имеют всю необходимую информацию, которая приводит к выводу о том, что Сребреница – одна из величайших провокаций не только против боснийских сербов и Сербии, но и против всего человечества, которое заставили поверить в неё и более того, заставили совершенно искренне поддерживать наказание за совершение преступления в отношении главной жертвы этого преступления! Решение МС о вине Сербии в «непредотвращении» геноцида весьма опасно для вдохновителей принятия этого приговора: в распоряжении МС имеются документы, которые показывают, что правительства ряда стран Запада знали о готовящемся убийстве, но они тоже не предотвратили их, а значит, также являются виновными в нарушении Конвенции 1948 года!!!

У МС были весьма точные факты, доказывающие, что о том, что произойдёт в Сребренице лучше всего знали именно Западные «миротворцы» и «посредники», нежели сам генерал Младич и уж тем более, Слободан Милошевич. Но, по понятным причинам, эти свидетельства были проигнорированы или  были оценены по совершенно другой шкале, нежели были оценены действия руководства Югославии. Ведь возникает простой вопрос: если западные «миротворцы» искренне предупреждали С.Милошевича о возможном геноциде в Сребренице, то почему они сами не предприняли мер по его предупреждению? Вся эта нелепая история с «предупреждением» С.Милошевича выглядит откровенной провокацией. Ясно одно: никаких действительно убедительных доказательств вины армии РС и генерала Младича до сих пор не представлено вообще. Ни в МТБЮ, ни в МС. Более того, альтернативная версия событий, представленная на ряде процессов в МТБЮ (процессы Крстича, Благоевича и Йокича, Поповича и др.) является намного более убедительной. Её правота доказывается и действиями прокуратуры и судей Гаагского трибунала, которые для доказательства своей версии прибегают к фальсификациям.

Особое место при анализе оценки представленных Международному Суду доказательств заняли показания свидетелей. В принципе, свидетельские показания являются довольно редкими в практике Международного Суда ООН. За свою более чем 60-летнюю историю Суд заслушал свидетелей только в семи делах.[37] На данном процессе стороны представили 12 свидетелей: два свидетеля от Боснии и 10 свидетелей от Сербии. Хотя с точки зрения доказательственного значения, на мой взгляд, эти показания были несущественными, анализ этой стороны процесса необходим, так как показывает нам некоторые весьма любопытные стороны стратегии и тактики сторон, а также – в очередной раз – mensrea самого Суда.

Свидетели БиГ. Босния и Герцеговина представила двух свидетелей, и оба они являются «профессиональными» свидетелями МТБЮ.

Свидетель-эксперт Риедлмайер. Данный свидетель обеспечивал обвинение на процессах против М.Краишника и С.Милошевича, а также на готовящемся в настоящее время процессе против В.Шешеля. Суть его показаний заключалась в представлении информации о разрушении культурных ценностей мусульманского населения во время войны в Боснии. Цель же, понятно,  заключалась в попытке доказать, что данные разрушения были проявлением (и потому, доказательством) умысла на совершение геноцида. Однако, несмотря на, действительно, представленную информацию о разрушениях объектов культуры мусульман, доказательственного значения умысла геноцида, она не имела. Во время перекрёстного допроса свидетель был поставлен перед сложным вопросом избирательного подхода к подвергшимся его экспертизе территориям БиГ. Оказалось, что он исследовал не всю территорию, а лишь одну её четверть, при этом половина муниципалитетов для экспертизы была ему указана прокуратурой МТБЮ. При попытке выяснить, известно ли эксперту о разрушениях православных культурных ценностей, оказалось, что это «не входило в его задачу». Более того, свидетель вообще ничего не знал даже о количестве таких монументов. Это весьма важный момент. Во время показаний Риедлмайера на процессе против бывшего президента Югославии, Слободан Милошевич задал ему немало вопросов, поставивших свидетеля в тупик. С.Милошевич показал, что избирательный подход свидетеля, напрочь ничего не знавшего о разрушении православных святынь, имеет под собой вполне определённую причину. Ярким примером этой причины является мечеть в Фоче, построенная на месте разрушенной (специально для этого!) православной церкви.

Свидетель в своих показаниях постоянно выходил за рамки своей экспертизы (известная «болезнь» экспертов Гаагского трибунала!), переходя от культурных ценностей к рассуждениям об «убийствах и насилии против гражданского населения». Президент Суда Р.Хиггинс неоднократно останавливала свидетеля, напоминая ему, что он не может давать показания о насилии. Более того, во время перекрёстного допроса выяснилось, что свидетель, столь уверенно и назойливо дававший «показания» об убийствах, на самом деле сам ничего не видел, а источником его знаний являются… доклады правительства США! Причины откровенной предвзятости  «экспертизы» свидетеля Риедлмайера стали ясными, когда во время перекрёстного допроса выяснилось, что свидетель ещё в 1995 году требовал от президента США Клинтона снять эмбарго на поставки оружия в Боснию.   Во время передопроса, проводимого обычно с целью восстановить поколебленное доверие к свидетелю, адвокат Боснии совершила смехотворную попытку реабилитировать своего свидетеля: «Господин Риедлмайер, противная сторона пыталась утверждать, что вы являетесь предвзятым и даже попытались ввести Суд в заблуждение. Так ли это на самом деле?» И хотя свидетель ответил, что это совсем не так, это не смогло изменить ситуацию. Вопросы судей по завершении показаний свидетеля показали, что он прекрасно поняли степень независимости и самого эксперта, и его экспертизы. Так, вопросы судей  М.Креча и П.Томки показали, что свидетель давно работает не над сбором фактов, а над сбором доказательств геноцида, якобы совершёнными сербами, не имея на это ни только квалификации, ни, как окажется впоследствии, даже реальных фактов.[38]

Свидетель генерал Даннатт. Целью представления данного свидетеля была попытка доказать, что армия боснийских сербов находилась под командованием руководства Югославии. Показания данного свидетеля – Начальника Генштаба британской армии – были положены в основу обвинительного приговора против сербского генерала Р.Крстича в МТБЮ. Однако главной мерзостью представления этого свидетеля со стороны Боснии было то, что именно он был командующим британскими войсками во время войны НАТО против Югославии в 1999 году. Для того, видимо, чтобы подчеркнуть издевательский характер своего появления в качестве «обвинителя» Югославии, генерал Даннатт в самом начале своих показаний заявил: «Наверное, Суду будет интересно узнать, что именно я разрабатывал новую оперативную доктрину британской армии». Эта доктрина, как известно, была реализована в агрессиях Британии против Афганистана, Ирака и, конечно, Югославии.

Несмотря на свои громогласные заявления («армию боснийских сербов контролировал Белград и лично Милошевич»), на поверку оказалось, что цена им – грош, так как они представляют собой лишь мнение генерала, но не его знания. Не случайно, даже президент Суда Р.Хиггинс была вынуждена задать дополнительные вопросы свидетелю, заявившему, что основой его выводов являются частые визиты генерала Младича в Белград. «Что кроме этого, кроме этих частых визитов, вы можете назвать, генерал?» – вопрошала судья Хиггинс. «Они поставляли им оружие и технику, проводили совместные операции» – ответил Даннатт. Это, впрочем, было возвращением к пройденному: доказательств этого так и не было представлено.  Пытаясь получить хоть какие-то доказательства от свидетеля, судья Томка задал ему прямой вопрос: известно ли генералу о каком либо приказе руководства Югославии армии боснийских сербов. Ответом вновь было «нет».

В целом, показания Даннатта не содержали никаких доказательств вообще, и, кроме того, выглядели иногда глуповатыми: наученный в Гаагском трибунале отвечать на все вопросы сторон, обращаясь к председателю суда, генерал не смог понять специфику ситуации в Международном Суде ООН и отвечал даже на вопросы судей-мужчин «Мадам Президент».

Свидетели Сербии и Черногории.

Свидетель Майкл Роуз. Британский генерал Маукл Роуз является одним из немногих западных военных, который сумел сохранить минимальный нейтралитет по отношению к воюющим сторонам. Будучи командующим силами ООН в Боснии в 1994-1995 годах, он внёс свой небольшой, но – на фоне полной и открытой поддержки Западом боснийских мусульман – весьма ценный вклад в миротворческую операцию ООН в Боснии.

Генерал Роуз, дал показания о том, как начинались события, которые привели к «июлю 1995 года» в Сребренице. Его показания приводят к выводу, что если и может идти речь о геноциде, то о геноциде сербов, а не мусульман. Он полностью развенчал образ боснийских мусульман, как «невинной жертв сербов», вообще («все мирные соглашения нарушались всегда только мусульманами») и в Сребренице, в частности («Операция армии боснийских сербов началась после того, как войска [мусульманского] командира Насера Орича совершила массовые этнические чистки сербских деревень Сребреницы. … Генерал Младич согласился не проводить военную операцию в районе Сребреницы, но при условии вывода оттуда войск Насера Орича»). Весьма важно отметить и такие показания М.Роуза: «Имелись технические свидетельства, которые я представил президенту [Боснии и Герцеговины] Изетбеговичу, которые доказывали, что это его вооружённые силы нарушили мирное соглашение в сентябре [1994 года], что и изменило [так радикально] жизнь населения в Сараево. Именно правительство Боснии нарушило это мирное соглашение с целью создать себе образ жертв, в котором, они, конечно, нуждались для обеспечения международной поддержки».

Попытки адвоката Боснии поколебать показания генерала Роуза были не менее жалкими, чем аналогичные попытки восстановить утраченное доверие к Риедлмаеру. Так, например, адвокат многозначительно задала Роузу вопрос, не согласен ли он с утверждением другого британского генерала – Р.Смита – (кстати, также бывшего свидетелем прокуратуры против Слободана Милошевича) о том, что «как правило, тот, кто платит [имеется в виду то, что Югославия, якобы финансировала Республику Сербскую], тот и командует». Интересно отметить, что этот афоризм был не только главным «доказательством» Боснии, но и главным доказательством генерала Смита в его показаниях на процессе против С.Милошевича.[39]

Свидетель Витомир Попович. Бывший заместитель премьер-министра Республики Сербской (в 1993 – 1994 годах) показал, как Слободан Милошевич и всё руководство Югославии пытались убедить, а потом и заставить власти боснийских сербов принять мирный план Вэнса-Оуэна. (р.10-15). Особенно важными были показания свидетеля о введении Югославией полного эмбарго в отношении Республики Сербской после того, как план был отвергнут.[40]

Свидетель Владимир Миличевич. В.Миличевич, ответственный за приём беженцев, дал показания о, впрочем, хорошо известных фактах, принятия Югославией беженцев из Боснии. Более того, СРЮ принимала не только сербов, изгнанных мусульманской армией, но и самих мусульман и даже … несколько сотен членов армии БиГ, бежавших именно Сербию![41]

По не объяснённым причинам накануне назначенной даты, были  отменены показания бывшего президента СРЮ З.Лилича.

Весьма интересным аспектом процесса стали вопросы, заданные судьями свидетелям.

Бывший президент Международного Суда ООН польский юрист Манфред Ляхс в своё время отмечал, что в течение длительного времени судьи МС воздерживались от задавания вопросов, полагая, что это может выдать их позицию и может быть негативно воспринято одной или даже обеими сторонами. [42] В настоящее время судьи задают вопросы достаточно часто, хотя опасность демонстрации своей позиции, безусловно, остаётся.[43] (Впрочем, иногда, судьи желают не скрыть, а продемонстрировать свою позицию).[44]  Не только не побоялся показать свою позицию, но даже явно желал её продемонстрировать Вице-президент Международного Суда мусульманин аль-Хасауни. Его вопрос был явно рассчитан не на получение  информации, которая находилась во владении свидетеля, но на попытку выдвинуть аргумент против позиции, высказанной свидетелем. Впрочем, свидетель оказался сильнее судьи и заставил того быстро ретироваться. Судья аль-Хасауни попытался начать спор со свидетелем, указав ему, что тот, призывая к примирению, забывает о наказании. На это М.Роуз напомнил судье о том, чем закончилось наказание Германии после Первой мировой войны. Ответ Роуза намного глубже, чем это может показаться на первый взгляд. Британский генерал, конечно, не столько проводил параллель между Германией и Сербией (такая параллель явно неуместна), но имел в виду  исторические уроки политики полного уничтожения побеждённого со стороны победителей.

В целом, показания свидетелей следует оценить как важные, но, с точки зрения их значимости для доказательства главных позиций сторон, как несущественные. Свидетели Боснии не представили никаких существенных доказательств не только вины Сербии, но даже самого факта геноцида. Свидетелей Сербии можно разделить на две группы. Одна группа дала весьма важные показания, особенно громко прозвучавшие из уст независимого (генерал М.Роуз) участника событий. Другая группа больше сработала больше против Сербии, нежели в её пользу. Так, такие свидетели, как Д.Михайлович и Д.Мичунович дали столь малозначимые и, надо признать, малоубедительные, показания, что это наводило на мысль об их появлении в Суде в их личных пропагандистских целях.  Все эти неудачные показания свидетелей Сербии были связаны  исключительно с лицами новой власти Сербии, совершившими в 2000 году государственный переворот, в результате которого был свергнут Президент Слободан Милошевич. Позиция представителей этой власти и т.н. «демократической оппозиции Милошевичу» заключалась,  во-первых, в самовосхвалении за указанный переворот и, во-вторых, в сваливании всей ответственности, реальной и мнимой, на С.Милошевича. Данная позиция в полной мере является объективно обусловленной для новых сербских властей, так как именно они и несут главную ответственность за те преступления, которые совершались некоторыми гражданами Югославии во время боснийской войны. Именно поэтому они так ненавидят С.Милошевича. Так, несмотря на широко разрекламированный в СМИ «контроль Милошевича над паравоенными формированиями», никаких доказательств этого на его процессе прокуратуре представить так и не удалось.[45]  В то же время, ряд свидетелей показали, что организовывали эти паравоенные группы официальные лица сегодняшнего «демократического» правительства Сербии, в частности, её нынешний министр иностранных дел Вук Драшкович.[46]  К сожалению, сейчас, после убийства Слободана Милошевича, главной стратегией и тактикой большинства его бывших соратников стало сваливание всей ответственности на него. Так, на проходящем сейчас процессе бывших политических и военных руководителей Сербии и Югославии, обвиняемые проводят «защиту» сваливания всей ответственности на своего бывшего президента. Уверен, что эта позиция является результатом  соглашения между трибуналом, так и смогшем доказать вину Слободана Милошевича, и защитой этих обвиняемых. Понять такую позицию можно – и они, и все мы понимаем, что в случае «Защиты Милошевича» их ждёт та же участь, что и участь Президента. Так что, понять это, конечно, можно, но принять – нельзя. Лишь немногие, действительно,  сильные духом люди сохранили свою честь, и отказываются от лжи во имя самосохранения. Таких людей немного, они – наперечёт. В Гаагском трибунале из Таких остался только один – профессор Воислав Шешель.[47]

К сожалению, решение МС опирается на показания свидетелей в весьма незначительной степени. Более того, в своей конструкции Суд опирался только на показания свидетелей Боснии. Показания свидетелей Сербии были фактически проигнорированы. Почему они остались без внимания? А если были сочтены несущественными, то почему Суд не привёл объяснений их отклонения? Mensrea!

МС не дал полной или хотя бы подобия более-менее существенной  оценки каждого из представленных свидетельств. Не было сказано, почему был исключён тот или иной документ или, наоборот, почему данный документ получил главное внимание Суда. Это одна из главных проблем Решения.

В обосновании своего Решения, Суд, в основном, полагался только на пару десятков из нескольких тысяч источников, прежде всего – на решения МТБЮ.

Несмотря на то, что «доказательства» БиГ не имели никакого правового значения, тем не менее, представители Боснии (в основном иностранцы – в составе делегации Боснии 90 % занимали граждане зарубежных государств) – постоянно и даже назойливо повторяли как некую мантру, что «более убедительных доказательств себе нельзя даже представить». Впрочем, прекрасно понимая слабость своей доказательственной конструкции, БиГ были вынуждены выдвинуть  «теоретический» тезис о том, что для установления специального умысла СРЮ достаточно использовать примеры действий.  Суд отверг данный тезис, заявив, что для установления dolusspecialis на уничтожение группы в целом или её  части необходимо убедительно доказать не на общей ситуации, а на конкретных фактах. [пара 373]. Более того, Суд указал, что данный тезис противоречит решениям самого МТБЮ, включая как решения судебных палат, так и решения прокурора не включать обвинения в геноциде в ряд обвинительных актов. [пара 374]. И вот здесь МС приводит весьма любопытные примеры, требующие некоторого комментария. Так, МС указал, что обвинения в геноциде были отозваны из обвинительных актов против  Д.Обреновича, М.Николича, Б.Плавшич и Д.Эрдемовича. Данные факты отзыва со стороны прокуратуры пунктов обвинения «геноцид» весьма любопытны, так как первоначально такие пункты обвинения против указанных обвиняемых были, но были не просто отозваны, но отозваны в связи с признанием вины данными обвиняемыми по другим пунктам обвинения без проведения судебного процесса. Данный институт, известный в англо-саксонской системе права как «торговля признанием вины», не предусматривается Статутом МТБЮ. Мы уже отмечали в своих работах по Международному трибуналу по бывшей Югославии, что постепенно, с принятием самими судьями МТБЮ всё новых и новых изменений Правил процедуры, возник фактически новый трибунал, существенно отличающийся от того, который был создан решением СБ ООН в 1993 году. Одним из таких нововведений стало признание законности использования трибуналом торговли признанием вины. Однако следует понимать, что такая торговля означает не только признание вины обвиняемым по одному пункту взамен за снятие всех других пунктов, но и «установление фактов» без проведения судебного процесса и – главное – обязанности сторговавшегося обвиняемого давать показания против других, часто по тем же самым пунктам, которые были с него лично сняты. В рассматриваемых нами случаях торговли признанием вины в геноциде, чрезвычайно важным является отметить, что отзыв обвинения в геноциде против «сторговавшихся» обвиняемых имел цену их обязанности дать показания против других обвиняемых, которые свою вину не признали и требовали проведения судебного процесса, в  том числе, по пункту «геноцид». Таким образом, данный факт отзыва обвинения в геноциде с одних обвиняемых преследовал целью облегчение обвинения других –  в том же геноциде. Как видим, одних освобождали от обвинения, чтобы доказать обвинение в этом же преступлении других! Самым потрясающим проявлением такого юридического беспредела МТБЮ является дело Д.Эрдемовича, который был приговорён за убийство более 1000 человек в Сребренице к пяти годам лишения свободы, но был освобожден из тюрьмы досрочно за нужные прокуратуре МТБЮ показания против ряда обвиняемых, в том числе, против Слободана Милошевича.[48]

ВЫВОДЫ

Наряду с рядом выводов, касающихся толкования Конвенции 1948 года, с которыми можно и нужно согласиться, Международный Суд ООН вынес ряд решений, не основывающихся на нормах действующего международного права. В настоящей статье нами представлены доказательства наличия у большинства Суда mensrea на вынесение этого несправедливого и незаконного решения.

Бывший Председатель Международного Суда ООН профессор Манфред Ляхс писал: «Раньше судьи не были связаны какими-либо формальными положениями закона – это было результатом их статуса. Они даже не давали обоснований своих решений. Однако с течением времени было признано, что обоснование является центральным вопросом и его отсутствие может привести к ничтожности решения».[49] В Статуте самого МС установлен принцип обоснованности судебного решения.

Однако следует отметить, что речь идёт не только об обосновании отдельных  положений решения, но об обосновании каждого тезиса, использованного в аргументации. В противном случае, пришлось бы признать, что достаточно включить в аргументацию хотя бы один необоснованный – и потенциально ложный – тезис, и можно достичь любой необходимый вывод. Такое предположение приводит к абсурдному результату и, следовательно, должно быть отвергнуто. Таким образом, вывод будет следующим: Обоснованным должен быть каждый тезис, использованный в аргументации Суда.

Не сумев законно обосновать ни свою юрисдикцию в настоящем деле, ни вину Сербии, МС вновь поставил на повестку дня теории и практики международного права вопрос: каков же, всё-таки, правовой статус решения МС, вынесенного не на основе действующего международного права? Каковы правовые последствия такого решения? Какова дальнейшая судьба международного сообщества, главные судебные органы которого выносят откровенно необоснованные решения? Более того, когда это делается для того, чтобы осудить жертву и освятить их палачей?

Сама сущность права вообще, и международного права, в частности, приводит нас к выводу о том, что ни отдельные государства, ни международное сообщество в целом, не связаны с решениями, вынесенными в нарушение принципа справедливости и законности. Решение МС по делу о геноциде, в части признания Сербии виновной в нарушении положений Конвенции 1948 года о непредотвращении геноцида, а также по её обязанности выдать в МТБЮ генерала Младича, являются яркими примерами незаконности и несправедливости. В своём несогласном мнении российский судья Л.А.Скотников, в частности, отмечал, что МС вынес решение, не основывающееся на нормах действующего международного права. У той части мирового сообщества, у которого ещё хватает мужества стоять на позициях сохранения основополагающих принципов международного права есть все основания не признавать Решение МС от 27 февраля 2007 года в той части, которая противоречит нормам международного права.

[1] Александр Борисович Мезяев – доктор юридических наук, доцент, заведующий  кафедрой конституционного и международного права Университета управленияТИСБИ, г.Казань (Россия). Главный редактор “Казанского журнала международного права и международных отношений.”

[2] Единственным постоянным судьёй, который прошёл от первого до последнего дня этой правовой эпопеи, является судья Р.Ранджева (Мадагаскар) а также судья adhoc от Югославии М.Креча.

[3] При этом термин «бывшая Югославия» применяется к СФРЮ – Социалистической Федеративной Республике Югославия».

[4]Application of the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide (Bosnia and Herzegovina v. Yugoslavia (Serbia and Montenegro)), Request for Indication of provisional Measures, Order of 8 April 1993.

[5]В 1993 годусоставСудабыл: Президент – Р.Дженнингс (Британия), вице-президентШ.Ода (Япония), судьиАго (Италия), Швебель (США), Беджауи (Алжир), Ни (Китай), Эвенсен (Норвегия), Гийом (Франция), Шахабуддин  (Гайана), Агилар-Модслей (Венесуэла), Веерамантри (ШриЛанка), Ранджева (Мадагаскар), Аджибола (Нигерия) и Н.К.Тарасов (РФ).

[6] См., например, решения Апелляционной палаты МТБЮ, в состав которой входит судья Шахабуддин, по делам: Прокурор против Слободана Милошевича.

[7] В 2006 году в состав МС был избран марокканец Мохамед Беннуна, бывший судьёй МТБЮ с 1998 по 2001 годы.

[8] См. параграфы 71-79 Решения Суда. См. также специальное Заявление Президента Международного Суда ООН, сделанное 26 февраля 2007 года для представителей СМИ сразу после официального провозглашения Решения Суда.

[9] Резолюция была принята 127 голосами за, при 6 голосах против и 26 воздержавшихся.

[10] Barnett P.R., Res Judicata, Estoppel and Foreign Judgment, Oxford University Press, 2001, p.8.

[11]См.: Barnett P.R., Op.cit, p.18.

[12]См.: Bower G.S., Turner A.K., The Doctrine of Res Judicata, 2^nd ed., London, Butterworth, 1969, p.72.

[13] Параграф 132 Решения Суда.

[14]Данное решение весьма очевидно перекликается с решениями Международного трибунала по бывшей Югославии, где судьи постоянно вынуждены решать коллизию между принципом оперативного рассмотрения дела и принципом полного обеспечения прав обвиняемого. Во-первых, сама проблема этой коллизии создана искусственно: оперативное проведение процесса само по себе является правом обвиняемого. Однако эта искусственная проблема постоянно разрешается в МТБЮ на основе «интересов правосудия» в пользу оперативного процесса.

[15] См. Показания свидетеля Филиппа Ку 11 сентября 2002 года (Мезяев А.Б., Процесс против Слободана Милошевича…, с.156).

[16] См., например, решение МТБЮ в деле Prosecutorv. SlobodanMilosevic от 22 сентября 2004 года. (Комментарий данного решения, в том числе, практики МТБЮ, касающейся соотношения общей и специальной нормы, см.: Мезяев А.Б., Назначение адвоката на процессе против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале: некоторые международно-правовые вопросы, // Московский журнал международного права, 2005, № 2, с. 99-118.)

[17] Ниже Суд отметит, что эти список критериев не является исчерпывающим.

[18] Данная поездка членов Совета Безопасности ООН была предпринята в апреле 2007 года по инициативе Российской Федерации в связи с попыткой продавить т.н. «План Ахтисаари», который предусматривает отделение Косово от Сербии.

[19] На самом деле, участников конфликта было больше, в том числе подразделения боевиков муджахеддинов из арабских стран.

[20] См. стенограмму заседания Международного трибунала по бывшей Югославии по делу Prosecutorv. DragomirMilosevic, от 5 июля 2007 года.

[21] См., например, перекрестные допросы свидетелей Ф.Томаса и Р.Смита (12 ноября и 9 октября 2003 года соответственно). Комментарии этих показаний см.: Мезяев А.Б., Процесс против Слободана Милошевича…, с.292-295; 269-273.

[22] Подробнее анализ решения МТБЮ об отказе об оправдании С.Милошевича см.: Мезяев А.Б., Процесс против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале: Некоторые международно-правовые проблемы, // Российский ежегодник международного права-2004, СПб, 2005, с.91-112.

[23]См.: Рrosecutor v. Blagojevic and Jokic, [Appeals Chamber] Judgment, 9 May 2007.

[24] Данная статья гласит: «Поведение любого органа государства должно рассматриваться как деяние этого государства в соответствии с международным правом независимо от того, осуществляет этот орган законодательные, исполнительные, судебные или любые иные функции, независимо от положения, занимаемого им в организации государства, и независимо от его характера как органа центральной власти или административно-территориального деления государства».

[25] Аргументации о том, на основании чего Суд пришёл к данному выводу, представлено не было.

[26] Данная статья гласит: «Поведение лица или группы лиц рассматривается как деяние государства по международному праву, если это лицо или группа лиц фактически действует по указаниям либо под руководством или контролем этого государства при осуществлении такого поведения».

[27] В данном деле, МС постановил, что для установления правовой  ответственности США «должно быть доказано, что данное государство обладало эффективным контролем в отношении военных и паравоенных операций, во время которых и были совершены предполагаемые нарушения [международного права]».

[28] См, например, выступление Р.Хиггинс на 61 сессии Генеральной Ассамблеи ООН 26 октября 2006 года. Президент МС заявила, что опасения в отношении фрагментации международного права «не являются серьёзными». В то же время, её попытка объяснить «несерьёзность» этой опасности оказалась весьма неубедительной. Сославшись на то, что различные международные суды и трибуналы «регулярно ссылаются» на решения МС, Р.Хиггинс, почему-то забыла упомянуть о существовании противоположных случаев. Таким образом «несерьёзность» опасности фрагментации была со стороны Хиггинс заявлена, но не доказана.

[29] Higgins R., Babel of Judicial Voices? Rumination from the bench, // International and Comparative Law Quarterly, vol 55, October 2006. P. 791-804.

[30] ICJ. Case Concerning Armed Activities on the Territory of the Congo (Democratic Republic of the Congo v. Uganda), Judgement, 19 December 2005. Комментарий данного решения см.: Мезяев А.Б., «Дело О вооружённых действиях на территории Конго (Демократическая  Республика Конго против Уганды) в Международном Суде ООН: Некоторые международно-правовые вопросы», // Международное право – InternationalLaw,  2007.

[31] Подробнее показания Д.Оуэна см. в книге: Мезяев А.Б., Процесс против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале.  Записки из зала суда, Книга 1 – Обвинительная часть, Казань, 2006, с. 288-292.

[32] См.: OwenD., BalkanOdyssey, VictorGollancz, 1995, p.89-149 и другие.

[33] Обычно публика допускалась в зал заседаний даже при даче показаний засекреченных свидетелей. В этом случае мы, присутствовавшие в зале, не видели только самого свидетеля, но могли видеть (а иногда и слышать) всех остальных, включая судей и обвиняемого. В случае с показаниями Кларка нам было заранее сказано, чтобы мы просто не приходили в трибунал в течение двух дней.

[34] См. решения судебной палаты МТБЮ по делу Prosecutorv. Milutinovicetal. от 15 января, 16 февраля и 14 марта 2007 года. Следует подчеркнуть, что обвинение против М.Милутиновича и других является практически полностью идентичным обвинению против Слободана Милошевича, так как первоначально оно было общим.

[35] См.: решение Апелляционной палаты МТБЮ от 20 апреля 2007 года.

[36]См.: Prosecutor v. Milutinovic et al., [Trial Chamber’s] Decision on Prosecution Motion for Leave to Amend its Rule 65 ter Witness List to Add Wesley Clark, of 15 January 2007.

 

[37]  Корфу, Храм Преах Вихеар, Юго-Западная Африка, Ливийско-Тунисский континентальный шельф, «Электроника Сикула», Территориальный спор между Камеруном и Нигерией, Никарагуа против США.

[38] В этой связи интересно отметить, что ряд утверждений экспертизы Риедлмайера была отклонена, как не заслуживающая доверия, даже в самом МТБЮ!

[39] Подробнее о показаниях генерала Р.Смита см.: Мезяев А.Б., Процесс против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале. Записки из зала суда», с. 269-273.

[40] Подробнее о попытках С.Милошевича убедить боснийских сербов принять План Вэнса-Оуэна см. слушания во время показаний свидетелей З.Лилича и Р.Дониа: См.:Мезяев А.Б., Процесс против Слободана Милошевича…, 2006, с. 234-238; 258-264.

[41] См. стенограмму слушаний (Документ Международного Суда ООН: CR  2006/28, р. 10-20).

[42]См.: Lachs M., Evidence in the Procedure of the International Court of Justice: Role of the Court, // Essays in Honour of Judge Taslim Olawale Elias, vol. I, Martinus Nijhoff Publishers, Dordrecht/Boston/London, 1992, p.269.

[43] Обоснованность таких опасений была лишний раз доказана на процессе против Прлича и других в МТБЮ. Защита достаточно скандальным образом выразила своё возмущение «большим количеством» вопросов, задаваемых судьями. Председательствующий судья выразил своё удивление такой реакцией, заметив, что вопросы судей «в целом благоприятны для защиты». Здесь уже была очередь прокурора заявить свой протест. Адвокат одного из обвиняемых даже потребовал от судьи «рассмотреть вопрос о собственной дисквалификации». Таким образом, даже количество вопросов вызвало протесты со стороны обеих сторон.

[44] См, например, материалы судебного процесса в Бельгии против гражданина Руанды Нтийхаги, проходившего в феврале-сентябре 2007 года.

[45] Если, конечно, не считать, комических дискуссий о том, «сколько раз [президент Республики Сербской] Биляна Плавшич целовалась с [лидером паравоенной группы] Арканом. Если читатель думает, что я иронизирую или преувеличиваю, то отсылаю читателя к стенограммам заседания Гаагского трибунала по процессу против С.Милошевича. Этот (и многие другие аналогичные эпизоды) не были включены в мою книгу по той причине, чтобы она не превратилась в исключительно анекдотическую.

[46] См. показания свидетеля Воислава Шешеля на Защитной части процесса против С.Милошевича в октябре 2005 года.

[47] О «деле» и готовящемся процессе В.Шешеля см. подробнее: Мезяев А.Б., Дело Воислава Шешеля в Гаагском трибунале: Некоторые вопросы международного права, // Московский журнал международного права, 2007, № 3.

[48] Судьбы обвиняемых МТБЮ, признавших без суда свою вину, далеко не так успешны, так рассчитывали «торговцы». Так, Милан Бабич, дав ложные показания против С.Милошевича, так и не получил смягчения наказания. Во время дачи своих показаний на процессе М.Мартича он был найден «повесившимся» в своей камере. Другой известный «торговец» М.Дероньич, показания которого на разных процессах в МТБЮ (в том числе на процессе С.Милошевича) так много цитировал в своём Решении Международный Суд ООН, после выполнения своей миссии «внезапно» умер, отбывая свой срок в шведской тюрьме через три месяца после Решения МС.

[49]См.: Lachs M., Evidence in the Procedure of the International Court of Justice: Role of the Court, // Essays in Honour of Judge Taslim Olawale Elias, vol. I, MartinusNijhoffPublishers, Dordrecht/Boston/London, 1992, p.266.